Наверное, меня поймут все мужчины, которые когда либо уходили от женщины.
Все слова сказаны. Все обиды и взаимные упрёки потеряли смысл. И остается совсем немного времени, пока вы ещё вместе. Дата твоего отьезда назначена, естественно, женщине оставляешь всё, не из благородства, а просто так положено. Берешь с собой одну, лично твою вещь. Мотоцикл. Или ноутбук. Вы расстаетесь по хорошему и может быть она сама сложит тебе твою одежду в дорожную сумку.
И остается несколько дней. Вы здороваетесь, она готовит обед на двоих, ты пылесосишь в зале.
Иногда вы даже шутите.
- Почему ты так поздно вернулся?
- А где ты сама была вчера?
- Хи-хи...
- Ха-ха...

И всё как было. И всё по новому.
Потому что и сам ваш дом, сами стены его, этот диван, эти книги на полках, уже приняли неизбежность и приготовились к тому, чтобы навсегда исчезнуть из твоей жизни.
И ты, согревая утром чай, последним утром в этом мире который был твоим, вдруг видишь, что у китайского заварника, чуть надломилась коричневая шишечка на крышке и вдруг понимаешь, что может быть совсем скоро, подклеят её другие, незнакомые тебе, мужские руки.
Появляется желание её отломить совсем и проглотить, вдобавок.
Но ты вздыхаешь, достаешь тюбик с клеем и аккуратно, как прозрачной смолой, заполняешь трещинку клеем и вдруг, почувcтвовав его запах, четко и ярко вспоминаешь как полгода назад, подклеивал пластмассовый крючок в ванной. А оборвали вы его когда...

А он теперь, висит.
И будет висеть. А ты уходишь. На него набросит синий или бежевый халат другой мужчина и, удовлетворенно вздохнув, ляжет в горячую воду твоей белой ванной. Почему-то кажется, что он будет поджарый, мускулистый и смуглый. Интересно, твою женщину так же будет раздражать, когда он забудет положить душевик на кран и он будет постукивать по ванне изнутри? А потом мужчина вытрется твоим полотенцем, синим в полосочку и...

Так.
Кровать просто необходимо спалить. Вместе с диваном. Потому что они предатели и это уже невыносимо.
Раздраженно наливаешь чай, незаметив, что налил его в две чашки - одну для неё.
И рука сама отсчитала ложки сахара, (две с горочкой и еще половинка) так как любит она. А она с утра ушла к подружке поговорить о том что ты козел, а может, все-таки, поплакать? Она не любит прощаться, и сама, с женской деликатностью поняв всю нелепость подобных прощаний, избавила тебя от него.

Но ты почему-то не выплескиваешь её кружку в раковину, а ставишь перед тем местом где всегда сидела она, как всегда, покачивая смешным голубым тапочком на ноге и подперев щеку ладонью.
Вон они, тапочки, маленькие, пушистые, лежат...
Взять один с собой что ли?
Пусть ищет...


Потом, стоя на пороге, последний раз окинешь взглядом комнату, книги, диван, велотренажер под который закатился маленький теннисный шарик убегая от щетки твоего пылесоса и поправив сумку на плече, повернешься ко всему этому спиной и закроешь за собой дверь.
На английский замок.

Тряхнешь головой, поведешь плечами и сделаешь первый шаг в новый, неизведанный мир, где тебе нужно будет клеить новый чайник, срывать и вешать новые крючки и листать новые книги, с новым запахом между страницами, касаясь их руками и делая их своими.
Пить чай с пока незнакомой, таинственной женщиной. Впрочем, может быть она любит кофе?
Нужно искать, строить и налаживать новый мир.
Ты снова в поиске, снова в пути.
И улыбнешься.
Ты снова мужчина.