День 10. Р. Манарага.
Встав в четыре и выбравшись из палатки, я обнаружила, что Манарага стоит без единого облачка. Все семь когтей торжественно проступали в светлеющем небе.
Дождя не было, снега не было, подвёрнутых ног тоже ни у кого не было. То есть создались все условия, чтобы, наконец, подняться на гору.
Поэтому мы старались изо всех сил, чтобы не растягивать на часы наши завтраки, чаи и сборы. Временами я с тревогой выглядывала из палатки, но успокаивалась, видя, что Манарага остаётся чистой.
И вот, составив, наконец, план и разобравшись с вещами, которые надо было с собой взять, мы вылезли наружу. И сразу увидели, что на вершине болтается облачко.
Можно было бы ожидать, что через несколько минут его сдует. Но, удивительное дело, этот жалкий лоскуток на глазах распухал. Впрочем, его всё же действительно сволокло с вершины, однако за ним в пустом (!) небе тут же материализовалось следующее.
И всё, конвейер заработал. Возникая из ниоткуда и сразу нахлобучиваясь на Манарагу, сменяли друг друга бесконечные облака. По аналогии с г. Тельпосиз («гора гнезда ветров») гору вполне можно было бы назвать Кыморпосиз («гора гнезда облаков»).
Тем не менее, мы всё-таки решили подняться к перевалу, надеясь, что генерация облачности каким-нибудь чудесным образом прекратится. На границе леса, где на стоянке валяются несколько железных бочек, остановились: стоит ли идти дальше? Перевал оставался открытым, но гора разоблачаться явно не собиралась. Тут надо заметить, что ни на одной другой горе никаких облаков не наблюдалось: Народная, к слову, была как огурчик… как персик… как ясное солнышко. А эта старая брюква так и осталась старой брюквой.
Утро стояло такое ясное, что можно было разглядеть, наверное, хребты района Неприступного. Вершины опоясывали горизонт голубой изломанной цепью.
Обдумывание затянулось. Мы посидели в лучах солнца, пожевали сухпаёк, поразглядывали далёкие горы и в конце концов пришли к выводу, что Манарага снова останется непокорённой. И пошли обратно.
Что касается стоянок, заметили три: первая ниже всего, в лиственничном лесу; вторая та, где мы сидели, с железными бочками; и третья ещё выше, с кострищем на самом берегу ручья. Если подниматься на гору, то удобней вставать на какой-то из них, а не внизу у реки, где стояли, собственно, мы. Чем выше, тем лучше, потому что здорово экономятся силы и время на подъём. Учли на будущее.
Когда мы только шли наверх, встретилось несколько подосиновиков. Чтобы не потерять и не тащить с собой, руководитель предложил их вешать в развилки веток над тропой. Разумеется, на обратном пути мы чуть их не утратили. Один был подвешен возле стоянки. Руководитель, дойдя до этой стоянки, замер: он что-то вспомнил. Где-то тут он лично размещал гриб! Но где же он?
Было очень смешно, потому что в лучших традициях жанра руководитель стоял точно под подосиновиком.
Оставшиеся два гриба он вообще благополучно прошёл. Спасло их от забвения только то, что я медленно тащилась с фотоаппаратом в кильватере и на такой скорости смогла их заметить. В целом, вместо подъёма на гору вышла микологическая прогулка.
Строфарий Хорнемана так много, что даже руководитель выучил название и, следуя привычке сокращать освоенные слова, уже использовал в речи «строфаки»:
Несколько раз встречались старые сростки опят:
Малиновыми пятнами выглядывали из хвои маслята болотные.
Паутинник слизистый:
А из точно съедобного нашлось довольно много вешенки поздней. С берёзового валежника набралось на хороший котелок. Туда же пошли редкие сыроежки, гигрофоры и поплавки.
Вернувшись в лагерь, решили остаться на этот день на Манараге: уж очень приятное место. На стоянку прилетали время от времени две большие рыжеватые птицы: кукши. Они садились совсем рядом и внимательно высматривали, нельзя ли чем-нибудь поживиться. В конце концов, одна из них утащила поплавок, оказавшийся старым и выброшенный в кусты.
Около половины пятого облако с Манараги ушло. Но, конечно, теперь подниматься было поздно.
Вечером хотела разжечь костёр, но и в этот раз не удалось. Сырые дрова не горели самостоятельно, и спустя полчаса постоянного поддерживания огня я сдалась. В просветах лёгких облаков стали видны звёзды, а за грядой разливался свет встающей луны. Было всё ещё очень тепло.