День 3. Окраины ур. Волково болото ‒ р. Чёрненькая речка ‒ бывшая узкоколейная ветка Курша‒Чарусский ‒ Курша-2 ‒ Култуки ‒ р. Курша ‒ р. Юшина.
Сегодня начался третий день похода, а Курша-2, на достижение которой было отведено два дня, ещё только ожидала где-то впереди, за километрами Чарусской узкоколейной ветки (чьё состояние хотя и было неясным, но существование которой сомнению не подлежало) и, главное, за глухими территориями вокруг урочища Волково болото (где существование дорог действительно представлялось сомнительным).
Ночь была опять очень тёплой. Встала в 5, чтобы можно было выйти пораньше. Солнце как раз показалось из утренней облачности и явно намеревалось весь день беспрепятственно светить.
По вчерашней прямой дороге мы зашагали дальше. Следы крупного кабана довольно долго составляли нам компанию.
Конечно, благодаря спутниковым картам было известно, что дорога закончится на окраине урочища Волково болото. Но вдруг она продолжится как-то иначе… Это было самое тонкое место: генштабовские грунтовки обходят урочище либо с севера, пересекая Чёрненькую речку и выходя к отвороту с ветки на Мещёрский, либо с юга, выходя где-то посередине между этим отворотом и Чарусским.
Километра через три насыпь дороги закончилась. Продолжение действительно было, но, увы, только в виде хорошо набитой кабаньей тропы. Незадолго до тупика были замечены два отворота на север, то есть в нужную сторону, но настолько заросшие, что пройдя по одному несколько десятков метров, мы потеряли колеи в берёзках и траве. Значит, оставался только южный вариант обхода.
К счастью, такая хорошая дорога не заканчивается тупиком Вообще. Она предусмотрительно поворачивает с насыпи на юго-восток. Это уже не то сунгирское копьё, выпущенное из Деулино и летевшее без особых изгибов 16 километров до Волкова болота; это обычная езженая грунтовка, накидывающая петли по пустошам.
Давние вырубки на гарях, пара балков разной степени сохранности, непременный берёзовый молодняк ‒ вот всё содержание следующих трёх километров. Один раз прыгнул в кусты заяц, один раз нашёлся пилолистник чешуйчатый, выросший на муравейнике. Что интересно, пилолистник ‒ сапротроф, ему нужна мёртвая древесина. Как же он растёт на муравейнике? Оказалось, муравьи выстроили себе гнездо в старом пне, чьи очертания теперь едва угадывались. И гриб совершенно невозмутимо вырос именно на пне.
На будущее надо отметить, что несколько раз встречались отвороты на юго-восток в сторону Чарусского.
Дорога огибает болотистый южный хвостик урочища Волково болото и поворачивает вновь на север. И теперь уже заканчивается по-настоящему неопределённого вида поляной, исполосованной старыми отпечатками шин. Ну, почти по-настоящему.
Смутные колеи, отходящие от поляны на северо-восток, дорогой, конечно, не назовёшь. Это просто запах прошлого, который можно взять и некоторое время по нему идти, не обладая самой вещью.
Через сто метров в жизнерадостном берёзовом подросте запах был утрачен. Ничего не осталось от дороги (да и не было её (с)). Поблизости на Генштабе обозначена ещё одна дорога которой нет, и мы решились пройти несколько сотен метров вперёд в надежде на её существование.
И вот мы сидим на траве посреди крошечной полянки. Вокруг стеной стоит частокол четырёхметровых берёзок на той стадии развития, когда слабые деревца ещё не задушены и могут расти вплотную друг к другу. Человек, идущий в них, полностью пропадает из вида через две-три секунды. Впрочем, идущий ‒ не совсем точное слово. Вот у Даля есть пример употребления слова «продрать»: Продираться сквозь чащу леса. Это значит «лезть, пролезать, протесниться, разводя, расталкивая препятствие».
Мы именно что протеснялись, разводили и расталкивали, поминутно окликая друг друга.
Но это было бы ещё полбеды. Начался валежник. Стволы деревьев, упав на растопыренные ветви, так и остались нависать над землёй, вынуждая либо обходить, либо перелезать. Довольно скоро, впрочем, обнаружилось, что можно забраться на ствол и идти по нему, как по мостику, среди моря зелёных берёзовых верхушек. У меня откровенно плохо с чувством равновесия, но здесь от безысходности я начала ходить по стволам как заправский стволоходец.
Прохождение по бревну:
Кстати, именно на этих гарях я впервые услышала, как свистит и гудит ветер в сухостойных деревьях.
В общем, эти сотни метров дались нелегко. Мы вывалились на полянку, где должна была пролегать дорога. Её зачем-то не было.
Нужно подумать. Руководитель разложил на карте инжирины и говорит:
‒ Смотри, FerinaeFlamma, вот мы, а вот Чарусская ветка. До неё отсюда приблизительно 2,5 километра.
Потом положил ещё черносливину:
‒ А это Голованово. Можно вернуться к головановской дороге и зайти в Куршу-2 через Голованово. Но это большой крюк и шаг назад.
Потом открыл термос и сказал, что хороших решений нет. Или шаг назад, или 2,5 км вперёд по этим прелестным биоценозам.
В общем, мы полезли вперёд. Мещёрская мясокрутка завертелась.
Мы лезли три часа, да ещё час на привалы, то есть со средней скоростью 1 км/ч. Один раз на заболоченной поляне посреди этого безумия даже встретилась кабанья тропа, по которой мы с радостью прошли несколько десятков метров, прежде чем она отклонилась от нужного направления.
Чёрненькая речка оказалась заросшим и заваленным деревьями каналом, перейти который после всех упражнений в равновесии не составило труда.
На последних семистах метрах появились редкие бугры, где берёзки выросли менее густо, а валежник нападал как-то более удобно. Даже солнце умерило свой жар и всё чаще пряталось в тучи.
Уже зазеленела впереди не тронутая огнём полоса леса, за которой ожидала заветная насыпь былой узкоколейки.
И вот, через четыре часа после совещания на поляне мы наконец-то стояли на настоящей дороге. Редкие упавшие деревья, перегораживавшие её, вызывали только снисходительное умиление. То есть состояние Чарусской ветки вполне проходимое. Всё ещё не веря, что валежник с берёзками закончился, мы двинулись на Куршу-2.
Дорога от Чарусского:
Но солнце пряталось в тучи не просто так. Начало накрапывать. Руководитель торопил меня, пока я срезала чудом выросшие в такую сушь подосиновики.
Конечно, вскоре грянул ливень. Удивительно только одно: что он грянул сейчас, а не во время нашей эквилибристики на брёвнах.
Дождь то стихал, то снова принимался поливать, никак не заканчиваясь. Среди обвисших мокрых трав промелькнул поворот на Мещёрский.
А после поворота обнаружилось вот что: на месте дороги, точно посередине, пропахали ров. Мы удивились. Впрочем, по дну рва вполне можно было идти.
Распаханная дорога:
Таким образом мы дошагали до Курши-2. Опять лил дождь, ни одного отворота в сторону заметно не было, и братскую могилу мы решили по такой погоде не искать. Пустое пространство бывшей деревни почти не угнетало, может быть, потому, что о человеке тут напоминали только остатки бетонных столбов, замершие на согнутых арматуринах.
Поворот на Култуки обнаружился через километр (возможно, мы просмотрели более ранний). И вот тут выяснилось, что дело было не в бобине эта дорога тоже была распахана рвом. Просматривалась явная системность подобных странных действий. Мы решили, что, вероятно, это как-то связано с Окским заповедником и регулированием посещения его территории.
Через километр ров закончился, и потянуло гарью. По сторонам дороги открылись следы недавнего пожара. Деревья и земля, съеденные уродливой чернотой, мокли под дождём. Люди, берегите лес!
К Култукам мы подходили уже по вполне наезженной дороге. Громадные тёмно-синие тучи, за которыми я с тревогой следила, развернуло в другую сторону, и дождь, кажется, от нас уносило. На умытых придорожных цветах засверкало солнце.
Култуки (которые почти полностью сгорели в тот же год пожаров), однако, оказали куда более угнетающее впечатление, нежели вторая Курша. Здесь светлели новые дома, улица была заасфальтирована, лаяла во дворе собака и рылись в мусоре куры, но всё это только подчёркивало то, чего нет. По другую сторону улицы зеленели деревья, торчали столбы с проводами, и можно было легко догадаться, что вот здесь заканчивался газон перед домом, а вот тут стоял сам дом.
На Курше второй старая и явная, почти естественная пустота. На Курше первой, где остались развалы печей и стен, пустота недавняя и явная. А здесь, в Култуках, пустота какая-то неявная, как у Высоцкого: «Друг, оставь покурить! ‒ А в ответ ‒ тишина».
Култуки:
В общем, тревожно в Култуках. Было уже семь часов, и нужно было торопиться.
Между тем, туча, с которой я так легкомысленно распрощалась, по дуге развернулась обратно и теперь на всех парусах летела на нас. Мы и сами летели на всех парусах, стремясь достигнуть речки Юшины быстрей, чем нас настигнет дождь.
Но, видно, этот день был каким-то особенным. Нас всё-таки снова накрыло. А после дождя начали появляться первые мошки и комары.
Когда мы, обидно мокрые, вышли к мосту через Юшину, как будто в насмешку выглянуло вечернее солнце. Берега Юшины оказались вполне подходящими, чтобы спуститься к воде, и, отойдя в лес, мы спешно начали ставить палатку.
Последнее испытание этого дня ‒ легионы гнуса. Я такого не помню со времён Воттоваары, когда нельзя было спокойно простоять и секунды. Всё-таки лучшее время для походов ‒ весна и осень.
Ужинать пришлось в темноте, беспрестанно уничтожая комаров. За пределами ковриков собралась уже целая горсть трупиков, растёртых с особой жестокостью. Не могу не повториться, озвучивая мысль об эволюции комаров: выживают те, кто кусает нежно и незаметно. Если дело пойдёт так дальше, то скоро они научатся впрыскивать какой-нибудь гормон радости :)
Соловьёв слышно не было, но недалеко ворковал какой-то лесной голубь.
Это был самый длинный ходовой день.