День 5. Оз. Чудино ‒ Тереховская дубрава ‒ Юшта ‒ Тереховское левобережье ‒ оз. Тишь ‒ оз. Старица.

 

Некоторым дубам в Тереховской дубраве, я уверена, не одна сотня лет. Стоя на высоком холме, можно смотреть на них и думать о красоте, о времени, о том, что из них сильнее. И не догадываться, что этот самый холм, на котором вы стоите, помнит куда больше, чем старики-дубы.

 

 

 

 

Тереховское городище помнит ранний железный век. Впрочем, место настолько красиво, что я бы селилась здесь и в палеолите. Смотришь на озеро, на деревья, дубы высыпали на берег и столпились, и конца и края им пока не видно. Кричат птицы, в небе парит сразу несколько коршунов. Один из них чаще других падает к воде, почти касаясь хвостом. Над головой шумят сосны, пахнет смолой и ландышами. Всё это сразу так огромно и так открыто, целый дружественный мир!

 

 

 

 

 

 

 

 

Коршун:

 

 

 

Спускаемся к озеру и идём вдоль него на север. Жёлтые трясогузки, пища и свиристя, следят за нами. Сядут на сухой бурьян где-нибудь впереди, подпустят почти вплотную и снова перелетят.

 

 

Церковь в Терехово:

 

А тут ещё коровы. Я несколько опасаюсь гусей и коров. До них метров сто. Они подняли головы и смотрят. Мы идём ‒ они стоят, смотрят. Молчат. 50 метров ‒ смотрят. Среди них стоит телёнок, и мне кажется, что смотрят коровы напряжённо. 10 метров ‒ смотрят. Проходим мимо ‒ медленно опускают головы.

 

 

 

Серая цапля:

 

На Генштабе указана лесная дорога, идущая через самое сердце дубравы вдоль озера Чудино. Нам её отыскать не удалось. По навигатору ‒ стоим прямо на ней, в действительности же ‒ нехоженый лес. Поэтому мы обошли дубраву по западной окраине.

Здесь много полян, на них куртинами растёт шиповник. Дубы всех размеров и возрастов ‒ и с ладонь, и с куст сирени, и с трёх-, и с пятиэтажный дом. Совсем уж древних, правда, не встречали.

Наверное, осенью здесь даже лучше, чем весной.

 

 

 

Снова краснокнижная поликсена.

 

 

Летал ещё махаон, но уж очень непоседлив.

 

Дорога выходит к парому на Юшту. Ока здесь такая же широкая, как и под Старой Рязанью ‒ около 400 м. Паром действует.

Тереховский паром, вид с левого берега:

Церковь в Юште:

 

На левом берегу дует такой ветер, что я едва слышу собственный голос. Зелёными волнами непрерывно ложится трава.

 

 

 

На горизонте тянется полоса широколиственного леса: третья и заключительная дубрава.

 

 

Что не укладывается у меня в голове, так это название памятника природы ‒ Тереховское левобережье. Ведь на левом берегу есть своя деревня ‒ Юшта.

Так что для удобства я буду называть эту дубраву юштинской.

Над Окой снова парит коршун. Может, я ошибаюсь и определяю неправильно? Почему у меня везде выходит один коршун? Но такой хвост вилкой, если верить определителю, только у него одного…

 

 

 

По берегу идти хорошо. Уже второй день, как ботинки остаются сухими. Но вы ведь знаете, что нужно осторожно думать подобные мысли.

Там, где Ока круто поворачивает на восток, на самой этой коленке приютилось, по Генштабу, некое озерцо. В действительности же там находится удивительный водоём. Во-первых, он соединяется с рекой, ширина ‒ метров десять-двенадцать. Это самое узкое место. Во-вторых, если захотеть обогнуть водоём и пойти вдоль него в сторону леса (как сделали мы), то можно идти очень долго. Водоём длинной кишкой тянется чуть не на километр и сужаться не думает. Напротив, и это в-третьих, вдруг приводит к небольшому расширению-пруду. Откуда, в-четвёртых, выходит вторым таким же каналом и уходит дальше к лесу.

Расширение:

 

Дорога по берегу всего этого безобразия наезжена, значит, где-то его можно всё-таки пересечь. Но руководитель похода сказал, что лучше вернуться и перейти вброд. Кто знает, есть ли у спрута сердце у канала конец.

Махаон:

 

В упомянутом выше узком месте воды оказалось по пояс. Дно, хоть и твёрдое, заросло водорослями. Холодные спутанные стебли под ногами приводят меня в ужас ‒ ботинки-то мы в руках несли. Я бы лучше обошла :(

Узкое место брода - слева на фото:

 

Повествование моё приближается к самой значимой части. Представьте, в ней нет ни слова о дубравах.

Мы шли. Приближалась впереди какая-то роща. Через некоторое время мы до неё дошли. Остановились на окраине: как привратники, стояли два сухих могучих дерева. В траве проглядывали уже упавшие деревья, со стволами ещё более толстыми. Прикинув, что диаметр их около метра, мы, конечно, удивились, повздыхали, что такие гиганты погибли, и пошли дальше.

 

 

 

И, наконец, подняли головы.

Над нами тянулись к солнцу зелёными ветвями невообразимо высокие, просто колоссальные, деревья-исполины.

Это были осокори. Вчера мы видели один в междуречье Оки и Тырницы, но размер его не выходил за границы разумного.

 

 

Для сравнения - я. Мой рост 1,78 м.

 

 

В этой роще мёртвых деревьев, кажется, всё же больше, но и живых немало. Мертвецы удивляют формами: как и положено по статусу, они будто разваливаются по кускам. Много каких-то несуразных стволов, сломанных посередине.

 

 

 

 

 

 

 

 

Один из факторов, приводящих к гибели деревьев, - уплотнение грунта. Это бывает в местах выпаса скота.

 

Живые поражают мощью. Каждый сук такого дерева сам чуть ли не с рядовое дерево толщиной. Крона уходит вверх метров на тридцать, если не на все сорок. Ствол в три-четыре обхвата. Под такими деревьями страшновато стоять. И при этом они продолжают расти!

 

 

 

Я ходила от дерева к дереву с раскрытым ртом и пыталась запечатлеть их монументальность. Но, увы, фотографии здесь бессильны.

 

А потом в сумраке зарослей мелькнул такой ствол, что мы сначала не поверили и списали на плохую видимость. Он был просто невероятным. Затаив дыхание, полезли в крапиву.

Это был самый огромный осокорь из увиденных. Диаметр его ствола никак не меньше двух метров. При этом дерево жило и здравствовало.

 

 

 

 

Вся эта осокоревая роща вне нашего времени. Какой-то другой мир. Будто сейчас дрогнет земля, качнутся верхушки деревьев, и в листве появится крошечная голова на длинной шее. И забрезжит в памяти название ‒ диплодок! Собственно, подобные ощущения прекрасно описал Майкл Крайтон в своём «Затерянном мире».

 

 

Уходили мы из этой рощи в глубоком потрясении. Впрочем, потрясение не мешало методично снимать с одежды клещей, которых расплодилось на левом берегу Оки великое множество.

 

 

 

Ещё больше клещей было только в самой юштинской дубраве. Стоило пройти несколько метров по траве, и ‒ полна коробочка. Эти свиньи были разные: одни полностью коричнево-красные, другие ‒ как будто бы с коричневой спинкой и светлым пузом, а третьи выделялись не цветом, а размером ‒ совсем крошечные, с маковое зёрнышко. Одним словом, свиньи.

Дубраву обходили по восточной окраине. Поляны в этой части ещё обширнее, если сравнивать с западной окраиной Тереховской дубравы. О дубах можно сказать, что они всё время в отдалении от вас. Опять же, очень уж большие не встречались.

 

 

 

 

Пора уже было думать о месте для ночёвки. В окрестностях лежат сразу три старичных подковы-озера: Тишь, Старица и Кривое. Можно только удивляться тому, как петляла здесь когда-то Ока. Первое озеро является памятником природы регионального значения «Озеро Тереховская Тишь».

Западные берега Тиши оказались высокими и заросшими кустами. Всю надежду пришлось возлагать на следующее озеро ‒ Старицу.

В закатных лучах солнца мы вышли к его берегам. Оно настолько широкое и длинное, что, действительно, сразу понятно ‒ старичное. Будто взяли и отрезали от реки, как от кольца колбасы, кусочек-дугу. В этих местах уже можно встретить рыбаков.

Здесь и поставили палатку.