Мы стали так ревностно относиться к своим личным пространствам, что не оставили друг другу никаких прав на чувства. Можно испытывать какие угодно эмоции и ловить ощущения, но не сметь придавать им никакого значения. Все, что происходит сейчас, не имеет права на "завтра". Дело не в отсутствии глубины - нет. Все по-настоящему в этом самом миге, который "между", но ни при каких обстоятельствах нельзя рассчитывать на какую-то протяженность во времени. 

Нельзя сознаваться в чувствах. "Скучаю", "Буду ждать" и "Хочу тебя видеть" - это теперь запрещенные неписаным законом приемы. Есть право делать здесь и сейчас, но нет права надеяться на хотя бы еще раз. Ощущения без значений. Мир без любви. Я когда-то полагала это самым страшным кошмаром, а теперь смирилась с этими правилами, и живу по ним. И буду, наверное, продолжать это делать, пока не начнет тошнить от этих бродячих коконов вместо живых людей. 

Для чего это все, если твоя жизнь не имеет никакого значения?... 

Каждый носит внутри своих монстров, свой собственный ад, или рай - кому как повезло. 

Пройти этот ад, пропустить в мир, окунуться в него с головой и всплыть, чтобы потом кто-то еще осмелился, чтобы кому-то не было так страшно. "Она же прошла и выжила, может, и я смогу?" Ведь кроме этого в мире больше нет глубины, а если без глубины, то зачем вообще это все? 

Только вот я по своему аду шла, ведомая, такую умопомрачительную руку держа, что и подумать жутко. И так и не решилась попросить завязать глаза. Честно смотрела на каждого встречного демона, от самого страшного лишь отворачиваясь - от самой себя. Но все же увидела свое отражение в черноте демонических глаз. И от этого не отделаться уже никогда. 

Если б я была персонажем "Соляриса", кого я прятала бы в комнате? Кого не смела никому показать? Кто отравлял бы мою жизнь неизмеримой болью? Без кого я не хотела бы обойтись? От кого не смела бы отвернуться? 

Этот демон не мой. Но он влез внутрь, не спрашивая разрешения, игнорируя скудные попытки не подпустить. Не задел, а вцепился пальцами в самую глубину, до пронзительной боли сжав напуганное мое нутро. И такое в этом было счастье, такая жадность невиданная и нестерпимая. Вот это - это и есть настоящая жизнь, а не миг, после которого ничего не останется.