Впервые в жизни во время писательского процесса начинаю подбираться к сложному строению произведения. Мне, порой, не так уж плохо даются легкие художественные зарисовки – те, что пишутся на одном дыхании, будто сразу из сердца, и которые потом не нужно дорабатывать, перестраивать и дописывать – это поток чистой мысли, и переделывать его – глупость.
Но произведения серьезные и большие, не мимолетные, а продуманные, с сюжетом, с характерами, с живыми героями – так не пишутся никогда.
Отблески образов и тени идей, витающие в голове перед самым началом на стадии одной лишь неоформленной задумки – это лишь призрак произведения, невидимый, не обладающий еще никакими свойствами, только в шизофреническом авторском уме существующий. На него наводить свет писательской лампы, очерчивать его рамками слов – бессмысленно: выйдет лишь корявое безобразное пятно, ничего общего с идеей не имеющее.
Произведение придется строить. Строить дотошно и трудно, долго и муторно, мучительно и кропотливо, чтобы вытащить на свет именно то, что зародилось в голове.
Тонкая ткань сюжета – завязки и развязки, события и факты, судьбы и поступки – все это только лишь скелет. На самом деле очень, очень многие авторы именно на скелет пытаются нацепить свои призрачные образы – и получается бесформенный костлявый монстр в простыни идеи, вместо волшебного оригинала, поселившегося внутри писательского разума.
Нет, создать крепкий и хороший скелет – это работа трудная и очень важная. Нельзя упустить ни единой косточки, чтобы основа не развалилась на сотни осколочков, и чтобы будущие жизненно важные органы оказались на своих местах. Чтобы руки не стали ногами, ребра не торчали из спины, и не составилось в последствии из всего этого уродливого нежизнеспособного инвалида.

Но костей недостаточно. На них обязательно должны наложиться совершенно все важные детали – органы, мышцы, кожа и все необходимое. И очень тщательно нужно следить как за количеством этих деталей, так и за порядком их наложения, чтобы не слепилось на нашем остове чудовища Франкенштейна. На этой стадии прорабатываются со всей возможной тщательностью все описания, диалоги и связки. Здесь придется тщательно вглядываться в бесформенные еще образы, выписывая в точности все углы отражения, чтобы не исказить при наложении на бумагу того, что кажется таким прекрасным в мире идей. И здесь впервые придется отходить подальше, смотреть со стороны на то, что получается, искать – не случилось ли непоправимого, не приставлена ли рука к бедру, не вписалась ли в живот лишняя почка, и сможет ли образ стоять на ногах. Здесь важно не только не упустить чего-то, но и не переборщить с деталями, не покрывать свой чудесный образ пылью надуманной туманности и витиеватости – иначе бедный читатель, увы, совершенно ничего не разглядит.

Но даже полная удача в этом непростом деле все еще не сулит никаких успехов в начинании в целом. Образы должны быть не просто жизнеспособными – они должны жить, дышать, биться – иначе все старания лишь ради ритуального танца мертвецов.
Тут важно все – и окружающая обстановка (ведь невозможно дышать без воздуха), и внутренний мир (ведь сердце не бьется без крови), и глубокая смысловая наполненность (иначе образ выйдет пусть и прекрасной, но безмозглой куклой).
До этой стадии вообще доходят немногие. Сделать образ живым, отделиться от него, позволить ему стать самостоятельным существом на страницах своих же черновиков – это чудо творения, совсем еще для меня непонятное. Да, если честно, не уверена, что хоть один гений знает точно, как именно и почему его произведения становятся вдруг живыми.
И самое страшное, что пока ты трудишься над понятным, доступным, над тем, что требует труда, но хотя бы имеет видимый результат, ты не можешь быть совершенно уверен, что получится, что именно эти образы смогут когда-нибудь стать живыми. Любая работа может быть проделана зря, всегда есть риск, что чуда не произойдет, и новая жизнь не родится.
И только безмерная надежда и стойкое терпение, а еще это неуемное желание увидеть живым образ, призрак которого одолевает разум и непомерная тяга, страсть к словам и волшебным их сочетаниям, заставляют день ото дня трудиться, забывая о страхе.