Тук-тук. Я повертел головой, стараясь определить, где стучат. Дверей вокруг было много. В основном они были деревянными, характерного коричневого или темно-зеленого цвета. Часто встречались тяжелые металлические двери с позолоченными ручками. Экзотикой были стеклянные двери и обычные решетки. Я продолжил своё движение в пространстве между дверями и дверными проёмами. Вообще-то я не уверен, что это были двери – так как стен, как таковых не было. Были лишь сплошные прямоугольники с замочными скважинами и ручками. И редкие пустые проёмы. То есть, по началу как-то язык не поворачивался называть их дверьми – какие же двери без стен? Абсурд. Возможно, это просто задумка какого-то сумасшедшего дизайнера. Даже пол и потолок состояли из дверей и проёмов. Направляясь в сторону прозвучавшего стука, я заметил дверь со следующей надписью:

Эне́ргия — скалярная физическая величина, являющаяся единой мерой различных форм движения материи и мерой перехода движения материи из одних форм в другие.

Текст был написан черным фломастером, явно по трафарету, судя по четким жирным линиям и ровным изгибам. Немного постояв, радуясь хоть какому-то разнообразию в этом унылом месте, я чихнул и побрёл дальше. Многое мне было непонятно здесь. Во-первых, не ясно, почему нет стен – передвигаться, постоянно открывая двери, было явно не удобно. Я напоминал себе крота, роющего проход сквозь толщу земли. Во-вторых, в помещении было светло, хотя никаких ламп или огней нигде нет. Даже закрыв вокруг себя все двери, я обнаруживал, что замкнутое пространство было прекрасно освещено. Правда, несмотря на это, я сразу начинал чувствовать себя, словно в гробу, и ломился вперед, открывая все двери подряд. Обернувшись, я любовался на созданный мною светлый коридор и немного успокаивался.

Стук я слышал уже не впервые. Некоторое время назад я был уверен, что здесь кто-то есть. Однако чем больше времени я проводил в дорспэйсе – так я про себя назвал эту дыру – тем больше меня тревожила мысль, что я просто схожу с ума от одиночества, а стуки – лишь мои галлюцинации. Вообще, учитывая то, сколько времени я уже торчал здесь, такая мысль пришла поздновато. Дорспэйс давно стал моим домом – возможно, прошли сотни или тысячи лет с момента моего появления здесь, так как этот самый момент я решительно не помнил.

Время в дорспэйсе текло мучительно медленно. Развлечений было не много. В основном я бесцельно блуждал, так как отупевшее от однообразия сознание плохо генерировало идеи. Или просто сидел, уткнувшись взглядом в одну точку. Спал я редко и мало. На ранних порах я пытался найти выход из этого сооружения, и несколько дней подряд (по субъективным ощущениям) шел в одну сторону, открыв не одну тысячу дверей. Потом я решил исследовать пространство наверху. Карабкаться, опираясь ногой на ручку полуоткрытой двери, было, в принципе, не сложно, но силы быстро уходили, и, насчитав пару сотен этажей, я решил спускаться вниз. В этом направлении я тоже потерпел неудачу.

Однажды мне приснился сон, в котором я стоял посреди длинного коридора открытых дверей. Всмотревшись вдаль, я обнаружил, что коридор плавно заворачивает куда-то влево. Меня прошиб пот от внезапно возникшей кошмарной атмосферы сновидения, я тут же проснулся и впредь старался не думать о том, что, возможно, дорспэйс был замкнут.

Больше всего меня занимало, кто еще тут ходит и стучит в двери. Фактически, эти стуки были моим единственным стимулом движения в бесконечном лабиринте дорспэйса. Странно, что никто не откликался на мои крики.

Тук-тук. Где-то справа снова постучали. Пройдя сотню метров, я наткнулся еще на одну надпись:

Часто можно встретить упрощённое определение энергии как способности тела совершать работу, удобное в механике.

Где это, интересно, можно «часто встретить» такое определение? Надписи я видел здесь впервые, и, наверное, должен радоваться этому, но меня вдруг начала раздражать их неуместность и бессмысленность. Когда-то я думал, что дорспэйс это чья-то злая шутка. Кто-то засунул меня сюда, и теперь издевается. Юмор этой издевки был довольно изощрен: двери, по определению, должны куда-то вести. Больше дверей – больше выбора! А тут их хоть жoпoй ешь – и как результат, невообразимое однообразие. Бесконечное множество путей равносильно их отсутствию, парадокс. Однако трудно представить, что кому-то по силам сотворить такое огромное сооружение. Разве только богу.

Уже без первоначального энтузиазма я прочитал очередную надпись, которую я вскоре обнаружил на своём пути:

Закон сохранения энергии — основной закон природы, заключающийся в том, что энергия замкнутой системы сохраняется во времени.

Мысли о странных надписях вяло ворочались в сознании. Торопиться им было некуда, так что я не стал концентрироваться на вырисовывающемся на горизонте мышления образе какой-то новой идеи. Когда теряешь надежду найти конечный пункт своего пути, отличительная черта человека – способность к осознанию и абстрактному мышлению – становится не актуальной. Хочется стать каким-нибудь примитивным животным, или вообще бактерией, которая вряд ли отдает себе отчет в своих автоматических действиях. Она либо живет, либо умирает. А я ни живу, ни дохну. Как кот Шредингера. Вот только коту этому я сильно завидую – в конце концов, радиация убьет его, рано или поздно, внося спасительную определенность в невыносимую подвешенность бытия.

Тук-тук. Новая надпись не облегчила эту невыносимость:

Энергия не может возникнуть из ничего и не может в никуда исчезнуть, она может только переходить из одной формы в другую.

- Ну и что? – спросил Чесалка.

- А то, - ответил Чудик. – Это же ответ на вопрос о возникновении Вселенной!

Зелёный громила на мониторе, с забавным именем Халк, прыгал по скалам огромного, залитого солнечным светом каньона, уворачиваясь от пуль преследовавших его вертолётов. Фильм был не очень интересным – идея супер-мутанта, образовавшегося из-за облучения какого-нибудь существа или человека убойной дозой радиации, уже порядком устарела, поэтому Чесалка и Чудик вели неспешную беседу, краем глаза следя за экраном.

- В каком месте? – недоумевал Чесалка.

- Сам подумай. Энергия, из которой состоит мир, не могла возникнуть из ничего. Мир существовал всегда.

- Ну, это прописная истина. Но она ничего не объясняет.

- Она объясняет всё, просто ты думать не хочешь, - с раздражением ответил Чудик.
Приятели замолкли, недовольные друг другом, и уставились в монитор. Халк в этот момент ловил голыми руками ракету типа «воздух-земля» и, отодрав боеголовку зубами, сбивал вертолёт метким плевком. Чесалка задумчиво ворошил пятерней свои волосы.

- Интересно, откуда вообще возникла эта бредовая идея, что, если свалять дурака и облучиться радиацией, ты тут же смутируешь в монстра с супер-способностями? – спросил Чесалка.

- Есть такой миф, что древние обезьяны, блуждая по Африке в поисках пищи, набрели на урановый рудник. Получили дозняк радиации и превратились в гомо сапиенсов. Наверное, что-то из этой серии.

- Да уж, больше чем на миф не тянет. Те обезьяны просто сдохли в страшных муках от лучевой болезни и всё.

- Этого мы никогда не узнаем. Всё может быть. Вон, некоторые, говорят, в Чернобыле живут, от радиации кайф ловят.

Чесалка тихонько засмеялся:

- Сомнительный кайф от ионизации, создаваемой излучением в клетках, которая приводит к образованию свободных радикалов. Свободные радикалы вызывают разрушения целостности цепочек макромолекул, что может привести как к массовой гибели клеток, так и канцерогенезу и мутагенезу.

После действия излучения на организм в зависимости от дозы могут возникнуть детерминированные и стохастические радиобиологические эффекты. В отличие от детерминированных, стохастические эффекты не имеют чёткого дозового порога проявления. С увеличением дозы облучения возрастает лишь частота проявления этих эффектов. Проявиться они могут как спустя много лет после облучения (злокачественные новообразования), так и в последующих поколениях (мутации).

Дальше шли описания степеней лучевой болезни в зависимости от полученной дозы, характеристики снарядов, использующих поражающие факторы ионизирующего излучения и радиоактивного заражения, и прочие ужасы.

«Подумать только», подумывал я, листая учебник по безопасности жизнедеятельности. «Вся эта ядерная чертовщина вылезла из одной единственной формулы – равенства энергии произведению массы на квадрат скорости света…». За окном давно сгустились сумерки, и наступила ночь, а я всё готовился к завтрашнему экзамену. Голова гудела от напряжения; мозг всё больше сопротивлялся информации, которую я в него упорно пихал. Энергия, затраченная на подготовку, равнялась массе моего тела, умноженной на квадрат скорости света, с которой я вылечу из университета, если не сдам экзамены. Черт возьми, Эйнштейн умный мужик - во истину универсальная формула. Я бросил учебник на пол, выключил свет и растянулся на кровати. В усталом сознании медленно крутилась стиральная машина из обрывков информации и незаконченных образов мыслей.

Боже, думал я, в какое дерьмо вогнало себя человечество. Средств уничтожения столько много, что удивительно, как еще не нашлось сумасшедших запустить адскую машину массового геноцида. Вся мировая политика ходит по острию ножа – одно неверное слово дипломатов может привести к запутанному клубку разбирательств. Хотя, возможно, я паранойю… Или мы уже в этом клубке. Это похоже на правду: встревоженное общественное сознание давно бьет тревогу – фантасты красочно описывают ядерную зиму, режиссеры уже полвека снимают чушь про радиоактивных мутантов, любой слух о неизвестном прежде наличии ядерного оружия в какой-нибудь стране сразу же поднимает на уши мировое сообщество. Любое живое существо чувствует смерть, и плевать что говорят ученые со своим примитивным рационализмом. Социум – явно живое существо. Вспомнилась фраза желтолицего немца из бредового романа Сорокина:

Предчувствуя свою гибель, наш мир производит неадекватные движения. Он дергается. В XIX веке такого не было. А двадцатый век? Две мировые войны, атомная бомба, Аушвиц, коммунизм, разделение мира на красный и западный… Человечество как-то задергалось в двадцатом веке, а? Возьмите любую область, науку, искусство: клонирование овечки, современное искусство, кино, современная массовая музыка, – это конвульсии. Перед приближающейся кончиной мир сходит с ума.

- Ты пессимист, Чесалка. На всё есть несколько точек зрения. Сила массового сознания такова, что мысль, запущенная в общественность, начинает материализоваться с невообразимой силой. Появление ядерной бомбы сразу спровоцировало пессимистов всего мира орать о скорой кончине человечества, ядерной зиме и тому подобной чуши. Но мир – это противостояние. В ответ на это карканье, оптимисты вспомнили древних обезьян, которые благодаря радиации мутировали в человека. Знаешь, почему было снято множество фильмов о радиоактивных мутантах? Это анти-апокалиптическая лярва. Ты можешь сколько угодно мне втирать про пагубное воздействие ионизирующего излучения на макромолекулы, но поверь – если массы свыкнуться с мыслью, что, искупавшись в бочке с ядерными отходами, человек станет суперменом со стальными яйцами, - мы выживем в грядущей ядерной войне…

- Завтра, Чудик, всё завтра, - сонно отмахнулся я. – Ты это преподавателю по бэ-жэ-дэ скажи, что излучиционная ионизия это антисоветский бред макромолекул… Постой! – я вдруг вскочил с постели и включил свет. На соседней кровати приятель, щурясь, оторвал голову от подушки.

- Чё?

- Так зачем ты мне сегодня пихал текст про энергию и заливал про вечность вселенной?

- Видишь ли, - начал Чудик. – Энергия твоего существования никуда не исчезает. Замкнутая система – это и есть наш мир, а замкнутость других систем лишь теоретическая идеологизация – на практике всегда будут потери энергии.

- И?

- И чем больше дверей ты откроешь, тем больше их появится. Из дорспэйса нельзя вырваться. Потому что это наш мир.

Я проснулся в холодном поту. Сердце грозило вырваться из грудной клетки: ТУК-ТУК, ТУК-ТУК, ТУК-ТУК, ТУК-ТУК.