Это основная часть юмор-опуса, набросанного мною на эмоциях после завоеванной бронзы на Евро-2008 и ряда телевизионных сюжетов, накрывших эфирами славы измученных ее недостатком наших сборников, казалось бы навеки заклейменных кэвээнщиками и прочими петросянами, как упорно неумеющих играть в ногомяч.

Действие происходит после триумфального для нас Евро-2008, великой победы на голландцами, и не менее триумфального поражения с треском от испанцев.
Как только самолет с нашими приземлился недалеко от нашей дачи, их сразу повезли в студию сниматься в теле-шоу Малахова «Гус говорят!». Из самолета вместе с футболистами (как непривычно еще их так называть) в клубах марихуаны вышел тренер омского Газмяса Мишаня Галустян. Подумалось – че ж он не зашел в перерыве к нашим, глядишь вставил бы всем там, как Гатальскому, глядишь и не было бы 0:3. Было бы че-ты-рнадцааать-нооооль! Наши идут с букетами цветов. Это и понятно. Подарок от голландцев. Отказываться как-то неудобно. Все садятся в автобус, Галустян перемигивается с Зыряновым, у того из куртки торчит початый литрух вискаря.
Под грохот аплодисментов наши футболисты появляются в студии. Шоу ведут говорун Малахов (заткнись, я сказал! Еще не начали), спортивный обозреватель Константин Выборнов (во харю то отожрал!) и футбольный комментатор Геннадий Орлов (старый хрен, чмырил тогда Диниярчика в игре с голландцами). В зале полно знаменитостей, звезд шоу-бизнесса, Киркоров с плакатом «Билану – украинское гражданство», Мутко с плакатом «Гусу – российское гражданство», несколько лиц таджикской национальности с плакатом «И нам тоже!», Кержаков с плакатом «А мне медаль дадут?» и молодежь, спешно подбиравшая то, что осыпалось по дороге с голландских букетов футболистов.
Краткий инструктаж, зажав рукой рот Малахову, перед эфиром проводит комментатор Орлов: «Так, щас все отвечаем на вопросы, желательно не односложно, Зырянов и Березуцкие могут и односложно, так эти вот маленькие мальчики сидят тихо и не мешают дядям работать (Билялетдинову и Торбинскому), Гус Нидерландович, это ваш переводчик (и переводчику – «Переведи хрычу, чтоб тот улыбался на камеру»), так все, эфир! Ай-ты, йо, сволочь!» (Малахов освобождается, кусая лапу Орлова). Начинается словесный понос «от Малахова».
Гус ни че не понимает и кивает гривой в камеру «Итс вери, вери гуд. Рашн матрешка, медвед-превед, водка тавай». Переводчик старается успеть за Малаховым, но быстро становиться похожим на загнанную лошадь. «Он говорит, что мы молодцы. Все. Да. Говорит, что играли в российский футбол. Кретины все. А нет. Креативный футбол!». Брыжжя слюной со сцены Малахов постоянно набирая обороты непрерывно трындит про то, что надо Гусу давать гражданство (оно ему надо? Еще привлекут как олигарха, за бабло то по контракту за четыре года). Спрашивает Гуса: «Вы что перед матчем со шведами пели наш гимн???». Гус отвечает что «Слов не знаю, так мурыжил мотивчик (и про себя – «Материл я их всех тогда, кто ж знал, что они это самое потом…». «Вы знаете, что вам уже отгрохали памятник???». Хиддинк вздрагивает, озираясь по сторонам: «Да видел, но несколько не похож» (и про себя: «А я то то думал то была жирная свинья на задних лапах, работникам колхозов посвящается. Вот сволочи!»). Малахов продолжает: «Гус, я знаю, вы готовились, вы можете поблагодарить на русском наших болельщиков за горячую поддержку?». Гус старательно выводит: «Джоппа вам в ухо!». Бородюк, выкатывая глаза, подсказывает шепотом: «Да нет, то как я учил, а не то чему Акинфеев!». Гус: «А! Спазипо болжоэ!».
На сцене тем временем очередные рокеры с баландой, т.е. с балладой про футбол. Гус спрашивает переводчика (звука нет, но по губам легко читается) «Ху ис факинг?..» «Факинг ис зис хуис» - отвечает толмач. «Что за херня?» - глядя на музыкантов, думает про себя Гус – «Хотя лучше смотреть на это, чем на пиво перед сном в номере Березуцких или бычки под окном Торбинского (помните его глаза (!) в матче с голландцами?). Сидевший рядом с Гусом Бородюк опекает наших малышей: «Жуй виноград, я сказал! Ты че не понял?.. И банан. Банан взял. Быстро!». Торбинский послушно кушает фрукты.
Тем временем Выборнов спрашивает слегка небритого Акинфеева. Камера крупно наезжает на вратаря. «Какие у вас комплексы?..». «Пошел (режиссер тут же убирает звук) на …!». «Да нет, я имел в виду не комплексы сборной, а комплекс причин, позволивший ей…». «Я и говорю, (микрофон снова выключают) иди ты .. …!» - перебивает ведущего Акинфеев. Игроки нашей сборной подсчитывают в уме премиальные за выход полуфинал и тихо жмурятся от них.
Микрофон вырывает Кержаков, непопавший на евро, разливая минералку на брюки Бородюка: «А мне, мне медаль то дадут?..». «Да погоди ты, дадут-дадут. Догонят потом и еще раз дадут» - заботливо успокаивает его Бородюк. Геннадий Орлов (заклеивая пластырем прокушенную Малаховым руку) спрашивает игроков: «А не поехала ли голова от такого успеха?» и тут же прикрывает микрофон ладошкой, слыша уже знакомую реплику Акинфеева. Орлов подходит к Семшову (от греха подальше от Акинфеева) и пристает: «Ну покажи медаль то, ну че ты, зажал что ли, жлоб?». Скромный Семшов (про него Овчинников сказал в свое время: «…Ну очень положительный мужик!»), стесняясь, вытаскивает уже замусоленную медальку и неловко тыкает ею в объектив телекамеры. Орлов отбирает медальку и сует себе в карман: «Ладно, не ссы, на неделе отдам».
Спрашивают Игнашевича: «Поделитесь какими-нибудь секретами подготовки сборной с нашими болельщиками?». «Ну, вот например, Хиддинк в перерыве с голландцами принес в раздевалку ведро марихуаны, помните глаза Торбинского (Бородюк делает Игнашевичу страшное лицо и машет руками, тот не замечает), еще была паленая водка перед испанцами, ящик которой притащил Зырянов, еще говорил всем: живая вода, живая вода. Брехун. А когда Павлюка повели на допинг после трех косяков ядреной травки (он там еще пару пива залил, так полагается), врачи удивлялись потом – вроде игрок русский, а ссаки голландские. Списали на парадокс, благо в том матче их хватало с избытком».
На сцене появляется Пугачиха. Гус порывается дать ей 100 евро на лечение, но ему объясняют, что это не благотворительная акция в помощь жертвам Чернобыля, а всего лишь Алла Борисовна. Во время песни на большом экране мелькают кадры, где Павлюченко искусно мажет из любых положений, дибильно улыбаясь при этом. Алла Борисовна хрипит в микрофон и сексуально подрыгивает бедрами. Гус снова порывается сунуть ей деньги, но подсуетившийся Малахов останавливает сей благородный порыв, забирая бабки себе («На восстановление храма!..».) Гус удовлетворенно кивает головой. На прощание Алла Барборисовна обещает научить Гуса говорить матом (на всякий пожарный режиссер снова убирает звук). Халявно заработавший сто евро Малахов, изгаляется как может и просит братьев Березуцких поднять Пугачиху на руках. Алла Борисовна растопыривает руки и эротично двигает плечиками (Березуцких аж передергивает). Наши сборники с глупой ухмылкой между собой ставят деньги – уронят ли Пугачеву изрядно нарушившие спортивный режим (еще в самолете) братья. «Давай-давай! Гы-гы! Пошли на …!» - подталкивает одноклубников к сцене Акинфеев. Стесняясь, братья берут довольную Аллу Борисовну за тылы и поднимают прямо на сцене. Сборники тут же заключают пари – кинут ее в зал Леша с Васей (ну так, тупо поржать), или не догадаются, лоси. Не догадались.
Малахов трезвонит дальше: «А сейчас выступят две замечательные Светы!». Микрофон в руках олимпийских чемпионок Светлан Журовой и Хоркиной. Гус спрашивает переводчика: «А это что за поп-группа?». «Это депутаты ГосДумы». «Что за херня?» - думает про себя Гус. Далее говорит Дарья Донцова: «Ребята, все молодцы, мы знали, мы верили. Я вам тут каждому по книге написала, ну в перерыве игры Россия-Испания, а вам, Гус Нидерландович, целых две. Нет, уже почти три, я щас, быстренько».
В студии громко и недовольно появляется комментатор первого канала Виктор Гусев. Оказывается он должен был комментировать исторический матч Россия – Голландия, но болельщики, узнав об этом, подняли жуткую бучу в Интернете, считая Гусева нефартовым говорильщиком (он комментировал 1:2 от Израиля и 0:3 от Румынии и еще много чего, падла), и того в последний момент заменили на пожилого Орлова. Нервно пересекая студию, Гусев скандалит: «Я вам еще накомментирую! Да идите вы все! Берегите себя!», и бросает на ходу примазавшемуся к триумфаторам Вите Онопко: «А тебе, лысый, я телефон не скажу!».
Малахов начинает с грандиозным размахом обсуждать жест Аршавина (тот после третьего гола голландцем приложил указательный палец к губам). Выборнов просит Андрея повторить жест. Тот показывает. Выборнов краснеет: «Нет, Андрей, я имел в виду другой жест, ну когда ты побежал к флажку и палец к губам…». «Гы-хы-гы!» - громко ржет Акинфеев и открывает рот (на всякий случай звук снова на пару секунд выключают).
Малахов подлетает к раздутому от гордости Мутко (еще бы – теперь министр спорта, а не просто президент задрипанной РФС) и спрашивает, что ему сказал Президент Медведев? «Сказал, что уже купил билет на финал. Расстроился. Но потом загнал его по спекулятивной цене, поэтому был очень доволен». «А вы знаете, что сборная теперь подорожала на 56 миллионов (интересно рублей или евро)?» - гутарит Малахов. «Только Бабу-Адамов подешевел» - бубнит Бородюк, вспоминая «сверхточный первый пас» Хиддинку. Орлов подходит к Адамову и начинает мучить вопросами. «Спать хочу» - говорит тот. «Ну, Роман, надо потерпеть!». «Домой хочу, пустите меня» - двинув плечом Орлова Адамов грубо уходит, прихватив с собой вазочку с фруктами. На его место тихонько подсаживается Кержаков с кучей медалей разного достоинства на шее (серебро с Зенитом, два золота за кубок УЕФА с Севильей и за лучшую песню в караоке-баре, брелок на цепочке «перестройка» и значок «мастер парашютного спорта»).
Поет Долина. Плачет Семак. Другие сборники тоже блестят глазами, кто от нахлынувших чувств, кто от недосыпа, кто от мелькающих кадров где мажет и мажет Павлюченко, кто от смеси пива (в самолете), вискаря (тайком от Гуса в автобусе) и шампанского (в студии), кто от дыма (в студии молодежь успешно употребляла по назначению часть голландских букетов). Кержаков чавкая доедает фрукты с тарелки Адамова и допивает шампанское. После Ларочки в микрофон говорит небритый Галустян, общий смысл сказанного им сводиться к тому, что «Давай, телевиденье, просвещай!» и «Че-ты-рнадцааать-нооооль! Сами вы лошары!». «Че ж ты Акинфеич, как Гатальский, напропускал там, эх!». Камера показывает крупно лицо Акинфеева (без звука) – тот возмущенно говорит «… …!» - камера чуть с опозданием, быстро уходит в сторону и натыкается на перевозбужденного лохматого Кушинашвили. Пользуясь моментом, Отарик громко кричит: «Я говорил, я верил! Это вам не король стринга, ну че смотришь? Я лучший в России журналист! Я всех вас в гробу видал! Это я голландцев, я их с утра обкуривал!».
Колодин скромно отвечает на вопрос, почему мол мазал издалека, говорит: «Приберег голы для финала». Орлов: «Ты бы лучше в полуфинале с Испанией забил». Колодин: «А мы че с Испанией в ПОЛУФИНАЛЕ играли??? А мне Зырянов набрехал что товарищеский матч…». Быстров деликатно благодарит Гуса за обратную замену в первом матче (нос на его физиономии говорит об обратном). Костик Зырянов (Толян) беззаботно (на халяву же) приканчивает уже вторую бутылку шампанского. Гус Хиддинк хмуро, но молча взирает на все это. Семшов робко дергает Орлова за подол пиджака и канючит: «Слышь, ну отдай медальку-то, а?».
На сцене трио девчонок из «Фабрики». Гус интересуется: «Тоже депутаты?». «Нет, этот поп-группа, герл-бэнд». «Что за херня?» - думает про себя Гус. Резидент из Камеди-клаб сердечно благодарит футболистов: «У нас теперь работы на пару лет хватит!». Орлов что-то пренебрежительно спрашивает у Билялетдинова. «Да, я…». «Спасибо за лаконичный ответ» - Орлов уже идет к Семаку. Тот сидит рядом с Акинфеевым. «Что вы можете сказать нашим болельщикам?». Семак открывает рот, но его опережает Акинфеев. Орлов (сквозь зубы): «Молчи дурак…». Звукорежиссер в тихом ужасе (микрофон не успели выключить). И Акинфеев выдает: «Спасибо за все!». Все облегченно выдыхают. Но Игорь тут же вставляет: «А ты, Орлов, пошел .. …! Гы-гы-гы!» (режиссер стремительно лысеет).
Малахов подходит к молодой семейной паре, у тех родился ребенок в дополнительное время с Голландией (еще бы, я б тоже родил глядя на то, что вытворял Павлюченко, посылая мячи куда угодно, только не туда, куда надо), назвали (неужели Гусом) Андреем в честь Арша. Малахов: «Ну что, Андрей, теперь надо помочь». «На всех детей денег не хватит». «Ну хоть словами помоги!», и тут же оживившемуся Акинфееву: «Молчи дурак».
В студию внезапно врывается Вадик Евсеев, стремительно подлетает к телекамере и говорит: «..!». Все в шоке. Акинфеев ржет. Режиссер пишет заявление «по собственному». Гус интересуется у Бородюка: «Кто этот импульсивный футболист?». «Потом тебе вон Акинфеев доходчиво объяснит». Блистательный Филипп Бедросович говорит, что: «Молодцы, все по честнаку, не то, что этот ванючий Билан». Йо-майокает в микрофон «прапорщик Шматко». Борис Моисеев (с придыханием) восхищенно говорит низким грудным голосом: «Вы все ну такие молодцы. Я так хотел быть в тот полуфинальный вечер испанцем, что б тоже напихать вам в…», не давая ему договорить, ведущие отбирают микрофон.
Малахов спрашивает у Хиддинка: «Гус Нидерландович, мы станем чемпионами мира?». Гус долго и серьезно что-то втирает (на голландском). Распространяя водочный перегар, переводчик выдает в прямой эфир: «Э-э-э, хм… Ну, кхе-кхе, господин Гус говорит, что все будет вроде как зае…!» (игроки давятся фруктами от услышанного, студия аплодирует, Акинфеев ржет, режиссер трансляции вешается на шнуре). Малахов задает главный вопрос: «Вы остаетесь?». Гус озабоченно начинает осторожно подбирать слова: «Вы знаете, я тут подумал…». Малахов, вырывая из рук микрофон: «Дай суда, я сказал! УРРРА!!! ОН ОСТАЕТСЯ!!! Мы чемпионы мира, друзья! У нас золото!».
В заключение вечера всех футболистов снова просят подняться на сцену. Под бурные аплодисменты и летящие тухлые яйца (от Кержакова) из-за кулис выходит Лещенко и затягивает победную песню. Глядя на выражение лица моджахеда Габулова (просто очаг человеческой доброты), юного Динияра, которому внезапно (от рюмки шампанского) становиться плохо (но на цветастой рубашке Бородюка всеравно не видно), на Торбинского, доедающего уже третий ящик бананов, на интеллигентные лица братьев Березуцких, на могучие силуэты Семака и Семшова и благородную улыбку Зырянова, Хиддинк понял, что надо было сваливать в Челси. Яйцо, метко запущенное Кержаковым, неспеша расплывающееся на парадном костюме «от Гуччи», нисколько не убеждает его в обратном.
Лещенко продолжает петь. Пузом вперед появляется не вполне трезвый Винокур и соответствует фамилии (курить вино!): «Эх, Аршавин-Марадона? Что ж в полуфинале так? Обещал нам всем победу! А сыграл сам как ….. (дурак)! Эх раз, еще раз, Акинфеев …. нас не спас!». Его выпихивают со сцены обратно за кулисы, по дороге он пузом сбивает худенького Торбинского. Тот летит со ступенек. Винокур подскальзывается на недоеденном банане и падает сверху на Торбинского (тому не привыкать, помните выражение лица в куче-мале после второго гола голландцам? – стойкий оловянный золдатиг). Акинфеев, случайно оказавшись у стойки с микрофоном, который в праздничной суете забыли выключить техники, глядя на навернувшегося товарища, ржет и громко говорит на всю страну: «Пошел .. …!» (из под верхнего занавеса видны ноги болтающегося режиссера). В студию возвращается Адамов, забирает еще одну вазочку с фруктами и уходит. Из футбола.
Занавес опускается.

До будущих побед, друзья (и как тактично добавил бы Акинфеев: «…… ……… ….!»).
2008 г.