автор: Константин Рылёв
На ВВЦ прошел III Международный Московский съезд татуировщиков. «Частный корреспондент» посетил оргию цветных тел, научился радоваться чистой коже и с удовольствием делится впечатлениями с читателями.

Синий Макс

Обстановка на фестивальных стендах напоминала огромный стоматологический кабинет, только вместо бормашин жужжали тату-машинки. Клиенты, желающие получить новую татуировку или усовершенствовать старую, стоически терпели.


Не буду отвлекать мастеров, выберу пока для разговора какое-нибудь без дела болтающееся разрисованное создание.


О, мальчик-одуванчик! Футболка с рисунком улыбающегося дьявола не скрывает руки в зеленых механизированных мутантах. Пара чернильных полосок на подбородке. А ведь даже для самых хардовых фанов лицо — табу.


«Одуванчик» оказался Максимом. Окончил журфак МГУ. Спрашиваю его, с чего всё началось.


— С пирсинга. У меня были знакомые неформалы. Потом у кого-то из них увидел татуировку — захотелось. Это было шесть лет назад, тогда мне было двадцать. Так и пошло.

— Сколько тату занимают места на твоем теле?

— Процентов 30—40. Постепенно накопились: одна притягивала другую. Это синяя болезнь. Ломается психика. Смотришь, блин, сколько еще всего не закрашено!

— Как реагировали родители?

— Нормально. Начал-то я с ног. Не особенно видно. Потом грудь. Родители незаметно ощутили, что я весь закрасился, — хохотнул Макс.

— Осознав однажды, что у них «синий» сын?

— Ага.

— А что универ?

— Пытались выгнать, а потом забили на это.

— Какова тематика твоих тату?

— Герои мультов-ужастиков. Я с детства их люблю.

— Ты теперь сроднился с любимыми героями?

— Почти.

— А разлюбишь? Как сводить?

— Это навсегда. Лазеры — фигня. Так и буду с ними до старости.

— Мульты на старости лет? Как тебе кажется, в этом увлечении есть что-то от дьявольского наваждения? Или, напротив, ты считаешь, в этом есть что-то божественное?

— Не задумывался. В христианстве существуют традиции расписывать храм и с внешней стороны тоже. А тело — храм души. Вот и у меня расписано снаружи.


Подвел базу!


Православный храм, наколотый на кисть руки, я встретил у мастера Стаса. Это крепкий, коротко стриженный мужчина лет сорока пяти. Количество маковок, как объяснил он, указывает на года отсидки. Собственно, свою первую татуировку он получил «еще при коммунизме, в зоне».


Стас по-хозяйски наблюдал за художником, расписывающим обнаженную до пояса девушку. На ее фиолетовой спине постепенно проступали белые лепестки цветущей вишни. Художник иногда сверялся с рисунком, где точно такой же узор украшал бок автомобиля. Ты и авто — одно целое! Это боди-арт для дискотеки. Грима хватает на сутки.


— Не было ли у вас, — спрашиваю Стаса, — недовольных: сделали тату, а теперь стирайте?

— Я профессионально оцениваю клиентов. Если просит такую татуировку, чтоб смывалась, я предлагаю купить ему жевательные резинки с вкладышами. Сделает на себе несколько переводных картинок, осознает, надо ему тату или нет.


Двигаюсь в поисках «осознавших». На одном из стендов усато-бородатый мастер корпел над ногой девушки. Рисунок — голая девица с распростертыми крыльями а-ля феникс. «Подопытная» морщится загорелым лицом. Вокруг татуировки красный ореол крови. Наблюдающий за процессом случайный зритель аж рот открыл. Зрелище!


— Такие жертвы ради красоты? — допытываюсь у загорелой девицы.

— Да так, — неопределенно пожимает она плечами, — захотелось.


«Захотелось» — стандартный ответ. Более внятного от многих добиться не получается, а моя напористость даже начинала слегка раздражать.

Череп — это жизнеутверждающе
После биомонстров, развращенных сексуальных дев, игральных костей, ножей и мечей было довольно неожиданно встретить на правом плече одного верзилы светлый лик Гагарина с надписью «СССР» на шлеме. На мои попытки пробить парнишу, с чего вдруг он решил запечатлеть первого космонавта, тот буркнул: «Ничего особенного! Уже пол-Москвы в Гагариных!»
[показать]

Надо будет приглядеться.


Парень с перепончатыми крылами во всю спину оказался разговорчивее. Звать Алексеем. Тату увлекся, когда стал байкером. Участвует в конкурсе сover-up (покрытие старого тату новым рисунком), но не с крыльями, а с татуировкой на руке. С собой есть фото трансформации рисунка — это пятиэтапная эволюция: от невинных песочных часов — к навороченной композиции, увенчанной черепом.


Я спросил «крылатого дракона», зачем так усложнять. Он воскликнул: «Череп — это жизнеутверждающе!»


Девица за соседним столиком в кафе рассказала подружке историю, как ей удалось не сделать себе тату якоря.


Однажды все напились. В компании был мастер тату с инструментарием. А ей внезапно захотелось тату якоря. «Ну приспичило, — втолковывала она подруге. — Я, пьяная в хлам, пристала к мастеру: делай якорь на лодыжке. Или на бицепсе. Или два якоря!»


Татуировщик нарисовал якорь на бумаге и стал прикладывать, но тот никуда не подходил…


«А потом я… заснула, — продолжила она историю. — Вскакиваю в ужасе часа через три: неужели вытатуировали чертов якорь? В зеркале не разобрать. Разбудила мужа, чтобы осмотрел. Нету, говорит, якорей. Спи уже! Пронесло», — засмеялась рассказчица с облегчением.



В баре расположился парень с татуировкой в виде дыры в спине: сквозь нее видны ребра и позвоночник. А на руке наколка — анатомический срез со структурой мышц. Это пока самый необычный рисунок на фесте.


Цепляюсь к его хозяину.


«Анатомическим театром» оказался Эдуард из Тулы.


У него было сначала флотское тату. На протяжении многих лет он лелеял мечту о крутой наколке. И наконец придумал! Сходил с мастером в магазин, купил анатомический атлас. Так появилась композиция на руке. На спине — ее тематическое продолжение.


Мотив рисунка Эдуард связывает с чертами своего характера.


«Я добрый, — говорит он. — Но, к сожалению, многие беззастенчиво пользовались моей открытостью и добротой. А татуировка стала их отпугивать. И потом я работаю в Туле, в автосервисе, на одном краю города, а живу — на другом. И люблю ночью ходить домой пешком. Я с детства спортсмен, и расстояние в 14 км не пугает. Но в Туле хватает шаек. Однако теперь хулиганы меня не трогают. Зато менты, — хмыкнул он, — стали часто останавливать. «Давно сидел?» — допытываются. Я говорю: «Ребята, у меня ни одного привода в милицию не было…»
Ощущение от тату-феста двоякое.


С одной стороны, эти ребята являются яркой альтернативой конвейерному течению будней. С другой — это чисто внешний эффект.


И потом быть до конца жизни постером «Властелина колец» или кислотным комиксом — есть в этом что-то… рабское. Неспроста «синий» Макс говорил, что одни наколки словно притягивают другие...


После такого количества разрисованных граждан, когда я вышел на улицу, взгляд на обыкновенную белую кожу доставлял мне невыразимое удовольствие. Самые обычные пешеходы казались привлекательными. Сказалась, по-видимому, перегруженность тату.


Из всех опрошенных только Эдуард убедил меня в ясной мотивировке. Для Стаса тату — судьба. Молодняку это представляется игрой, перерастающей в образ жизни.


Действительно тело — храм. Какие образы на нем культивируются — влияет на душу. Сейчас на рынке тату 85% — «ацкий» Гигер.


Всё это — наш накопленный за последние годы страх. Монстры, точно боевые породы собак, призваны защищать хозяев.


Что касается самобытности в ремесле тату — это редкое исключение. В массе это разновидность поп-арта. Что, конечно, тоже отражает наше цитатное, постмодернистское время: тигры, цветы, волки, луны, Мэрилин Монро.

Совет тем, кто всё же решил завести тату: подбирайте его по своей натуре. Сериал пройдет, комикс исчезнет, полотенце порвется, только характер неизменен. Разберитесь сначала в себе (см. выше совет Стаса), дабы не пришлось постоянно перекрашивать. Это надоевшее китайское полотенце можно выбросить, а с собой жить всю жизнь. Будьте уникальны!