Часть 3

Прошлое.

В Чертовой Пустоши мог властвовать только дьявол. Да так и было. Первое построение на сером, вытоптанном до каменистой плотности, плацу, наш командир без лица. Орава ублюдков в погонах, сдерживаемая только его яростной ненавистью в границах воинской дисциплины. И это было не самое страшное. Построение заключенных… Серые однообразные лица людей-нелюдей, на эти рудники ссылали далеко не за кражи в воскресной школе. И прожигающая насквозь ненависть в покорно опущенных глазах. Похоже, уроду-полковнику нравилось подчинять себе подобный зверинец, и он, как выяснилось, ежедневно удостаивал построение зеков своим присутствием. Впрочем, ослабь он путы и попытайся воззвать к человеческому началу в этих нелюдях, – не протянул бы и суток на Чертовой Пустоши. В ходе построения выяснилась задача на сегодня, на завтра и навсегда: загнать массу зверей под землю для того лишь, чтобы они добыли куски камня, которые потом превратятся в кучу нужных и важных вещей. К счастью, под землей работа зверинца регулировалась камерами и командами с поверхности, я был хотя бы избавлен от необходимости лезть в тряскую клеть ручного лифта. О техническом прогрессе здесь, пожалуй, просто  не слышали…
Только через пару недель я понял, что все, что окружает нас, создано искусственно. Все трудности жизни на абсолютно голой земле, где не было ни одной травинки, полная зависимость от внешних источников воды и пищи, серая пыль, забивающая легкие, куда бы ты не двинулся, постоянно низко висящие над поверхностью рудника черные облака. Инферно был где-то недалеко. И это тоже было дополнительным наказанием сброду, собранному здесь: заключенным и тем, кто их охраняет. При желании и затрате небольшого количества внешних усилий все можно было бы изменить буквально за пару месяцев, ведь осваивали и более суровые места обитания, но суть здешней жизни заключалась в другом. Место, не порождавшее раскаяния. Безжизненный холодный пепел ненависти. Здесь не было места живым. Только заживо погребенным… Тем, кто не желал прощения.
Возможно, полная пустота вокруг меня, образовавшаяся в первый вечер нашего появления в этом месте, обострила мои ощущения, но мои глупые идеи о том, что мы все-таки сумели вырваться из ада Экспериментального Центра, оказались погребенными под слоем густой и едко дерущей горло пыли и ненависти Чертовой Пустоши. Впрочем, меня незримо охраняли, похоже, по приказу огненноглазого урода.  Какие-то правила действовали даже здесь. Понял я это в момент внезапного броска одного из заключенных в мою сторону, когда мы перегоняли их из шахты в бараки. Чем уж я так ему не поглянулся,  не могу сказать, но перемазанная густой пылью зверюга совершенно внезапно сбила меня с ног и попыталась ударить заточенным металлическим прутом в грудь. Увернуться-то удалось, но вот вырваться из цепких объятий нападавшего я не сумел. Второй удар мог оказаться смертельным. Испугаться я просто не успел. Внезапно человек, повисший на мне,  с огромной силой придавил меня к земле. И только через пару секунд я понял, что он мертв. Выстрела я не слышал, запаха горелого мяса от удара лазерником, – тоже… Меня довольно грубо пнули в бок, заставляя подняться.  Мой напарник резко проорал что-то, от сбившихся в кучу заключенных отделилась пара человек, оттащила мертвого к обочине, чтобы не мешал движению. Только тогда я понял, что у парня свернута шея, причем, похоже, мой напарник свернул ее голыми руками. Оружие он даже и не собирался применять.
− Надоело жить суке… − Слова глохли в пыли. Мне захотелось прикончить своего спасителя. – Легко отделался. Если бы не сдох, то имел бы дело с полковником, а он не любит подобного…
Это были первые слова, обращенные ко мне в течение двух недель службы.
− Что встал? Гляди по сторонам, эти горло перегрызут, не успеешь понять, что умер! – Кривая щель, образовавшаяся на лице человека на границе забрала защитного шлема, видимо, должна была обозначать ухмылку.
Я молча наклонил голову. Даже сейчас, когда прошло какое-то время, страха смерти не было. Полное равнодушие и отрешенное ожидание: когда же?..
Эри посторонился, пропуская меня в наш дом. Что чувствовал он, оказавшись в плену в том круге Ада, который, по верованиям кукол, скорее всего, полагался за предательство, я даже и не пытался понять. Если для меня серая пыльная земля была лишь поводом для ненависти к трибуналу, моему начальству, решившему позабавиться и поглядеть, как мы будем выживать во владениях дьявола, что должен был испытывать он? Куклы никогда не жили в подобных местах, выбирая зеленые планеты, полные густых лесов и звонко поющих рек. Их жестокость никогда не распространялась на окружающий мир и бессловесных его обитателей. А теперь – это.
-  Есть будешь? – Он спокойно смотрел в мое перемазанное лицо и даже взглядом ни о чем не спрашивал.
− Нет. Позже.
Легкий кивок головой. Если бы ему не обрезали волосы тогда, в Центре, сейчас бы светлое покрывало волос метнулось, повторяя движение, и улеглось серебряным оплечьем. Тончайший запах цветов и трав планеты старого шутника Дельвеза по-прежнему исходил от его кожи. Мне захотелось взвыть от отчаяния. Я думал, что смогу захватить свою мечту в плен, тогда, в модуле на Дельвезе. И, рискнув, оказался в пыльной могиле. Что теперь? И это он, всё он, его неземная красота и хитрая магия, всё он!
Эри мгновенно отклонился от внезапного удара, повнимательнее вгляделся в мои глаза:
– Что произошло?
Безмятежно-спокойным он не был, и я прекрасно понимал, что бессловесно мои побои он терпеть не будет. Но тело стонало от страха и ненависти. И разум мой искал виновного во всем, что происходило с нами.
– Ненавижу всех! – Эри отшатнулся назад от моего бешеного выкрика. Взгляд синих глаз стал жестким, гневно сошлись брови на переносице.
– … Человечишка… – Холодное презрение, чувство превосходства и злорадное удовлетворение от моей истерики представителя высшей расы кукол: не выдержал, испугался, сдался. Своих же испугался!
Я молча шарахнулся в сторону, уходя от гневного презрительного взгляда, ввалился в крошечную душевую кабинку, включил напор воды на полную мощность… Да к черту то, что мы перерасходуем свой лимит воды хоть на год вперед! Мне просто нужно было скрыть за жгучими струями ледяной воды горячие слезы обиды и ненависти, смыть чувство страха и какой-то душевной нечистоты. Только через полчаса водяной пытки я понял, что промерз до костей, зуб на зуб не попадал от холода. Даже не сообразив, что можно просто пустить горячую воду, вывалился в нашу комнатушку, не пытаясь одеться. Трясло меня как в лихорадке.
– Оденься. И надо немного поесть. – На плечи мягко лег меховой жилет от старой формы. Драться уже не хотелось. Мстить тоже. Хотелось просто сдохнуть, закрыть глаза и никогда их не открывать.
– Ты же знаешь, что у тебя всегда остается путь назад… – Голос Эри немного монотонен, полностью модуляции после эксперимента еще так и не восстановились. Нужно еще немного времени, чтобы все встало на свои места.
– О чем ты?..
Кривоватая усмешка морщит совершенный рисунок губ. Эри лишь молча смотрит мне в лицо.
– Нет… – Я прорвался сквозь кордоны Экспериментального Центра, потеряв свою честь, звание и награды, вовсе не для того, чтобы выполнить потаенное желание обезумевшей куклы! – Ладно, извини. Дай чего-нибудь пожрать, хорошо?
Кукла иронически хмыкает на мою попытку принизить ситуацию грубыми  словами. Но, выполняя свою часть договора, идет к кухонному автомату, достает какую-то еду из его механически рычащих недр, ставит на стол. Вопросительно смотрит на меня. Краткая вспышка гнева подавлена, он снова играет роль покорного партнера. Впрочем, цену его игре я прекрасно знаю. Эри был и остается врагом людей. Враг ли он мне, – не могу сказать. Не знаю…
Я еще продолжаю глотать странную еду, похожую на похлебку, сотворенную в полевых условиях из того, что росло непосредственно под ногами, когда узкие ледяные ладони ложатся сзади мне на плечи. Жест едва ли не женский, только тонкопалые руки могут легко переломить мне шею, убив за краткие мгновения. И я ловлю холодную сталь его пальцев. Ощущение, сходное с прикосновением к древнему оружию, манящий блеск многих чужих смертей, скрытых в тонкой поверхности острия клинка.
– Эри?
Он довольно жестким движением поворачивает меня к себе лицом, встает на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Ненавижу эту его позу покорности. Возможно, для кукол она не унизительна и несет какую-то другую смысловую нагрузку, но я не могу, чтобы Эри стоял передо мной вот так. Я поднимаюсь во весь рост, продолжая держать его ладони в плену своих рук, не отрывая взгляд от ясной синевы глаз куклы. И, поднимаясь сам, заставляю встать его. Легкая усмешка мимолетно касается ярких губ: он понял мою уловку. А я не могу оторваться от созерцания фарфорово-безмятежной красоты его лица. Словно и не было недавней вспышки гнева и очередной просьбы о смерти. Я-то могу позволить себе распуститься, а он – нет.  Я опять проиграл в поединке с куклой. Впрочем, победу над ним можно одержать и другим способом…
Медленно ползет вниз застежка комбинезона, обнажая белоснежную грудь с парой давно отболевших шрамов, нанесенных людьми. Эри не сопротивляется, по-прежнему испытующе смотря на меня. В борьбу он вступать сегодня не намерен.  В синеве глаз – остатки былой обиды и странноватое свечение. Он явно что-то задумал. И я знаю, что безнаказанной моя вспышка гнева не останется. Но это все будет потом, все потом. А пока… Легкие пальцы чуть касаются моих висков, скользят по дугам скул, обводя их магическими знаками, проскальзывают по линии подбородка, спускаются к шее. Я почти добрался до конца застежки, еще немного, и я выдерну Эри из тесного плена одежды. Видимо, какие-то эмоции он сумел прочитать в моем мозгу, хотя я был в полном смятении после всего произошедшего. Холодная усмешка чуть морщит его губы. Он был взбешен в тот вечер, и я только потом понял, насколько хорошо он умеет сдерживать проявления своих эмоций. Если только пожелает этого…
Вскрикнуть я просто не успел. Жесткий захват практически мгновенно обездвижил меня, заставив выгнуться назад так, что спина затрещала. Только что нежно прикасавшиеся пальцы сомкнулись на запястьях почище стальных наручников.
− Эри, черт тебя возьми, что ты выдумал?!
Холодное презрительное свечение бешеных глаз в ответ. Глубоко прокушены губы, на них капельками выступила кровь. Я пытаюсь вырваться, подчиняясь иррациональному страху, впитанному за все годы учебы и службы: куклы – наши враги, они не знают пощады и не понимают слова милосердие.  Язвительный и жестокий смех в глубине моего разума, да, куклы враги, а Эри всего лишь один из рода кукол. Если бы я знал его хотя бы несколько лет, то уловил бы в глубине его разума еще и горькую ироническую нотку, он ведь смеялся  и над своей болью… Но тогда я просто не мог понять подобного. Мое тело ломало не от болезненных и жестких прикосновений, а от дикого неконтролируемого ужаса. Не орал я только из гордости, да еще из-за сознания того, что отверженному никто не придет на помощь.
Каким-то невероятным образом мне удалось вывернуться, повернуться к нему лицом:
− Эри, нет! Так не будет. Нет!
Он лишь усмехнулся в ответ. Через несколько мгновений он просто повалил меня на пол, прижимая сверху тяжеленным ледяным телом. Странное дело, но трясучка после обжигающе холодного душа, пережитого покушения внезапно исчезла под грузом бело-голубого безупречно сложенного тела. Так уже было, недавно, когда мне было еще гаже на душе. И я просто прекратил сопротивляться. Не потому, что поверил своему партнеру, страх в душе отчаянно подвывал трусливой собакой, просто потому, что помнил, как однажды Эри сумел забрать мою боль. Ответом на мою покорную позу была внезапная боль, невозможная, немыслимая, да еще ощущение чужой души где-то рядом.
В тот день не было белых мгновений оргазма, он просто ничего не смог дать мне. Из-за моей трусости и грубости. Все закончилось очень быстро, Эри скатился с меня, даже не попытавшись приласкать. Через какое-то время мне удалось встать, чтобы смыть с себя остатки грязи, в которой по милости судьбы я выкупался сегодня дважды. И увидел, что Эри, даже не пытаясь одеться, сидит, сжавшись в жалкий униженный комок. Это мой недавний насильник-то!
Я просто сел рядом, приткнулся к его плечу и тихо сказал:
− Знаешь, меня ведь сегодня едва не прикончил заключенный. Вот уж не думал, что подохну на Чертовой Пустоши.
      И услышал в ответ:
− У тебя есть возможность вернуться. Ты знаешь это…
− Не такой ценой…
Он лишь грустно усмехнулся в ответ. Ненависти к нему у меня не было. Почему-то исчез и страх. В тот день я внезапно осознал, что наши жизни связаны напрямую, и я просто не смею умереть, поскольку тогда и ему не жить. А терять беловолосого мне почему-то очень не хотелось…