Гонор по-польски значит честь. А по-русски (по С.И. Ожегову) это самомнение, заносчивость. В разнице восприятия одного и того же и лежали первоначально все разногласия по поводу причин крушения польского президентского самолёта под Смоленском. Гибель верхушки польского общества, помимо скорбящей Польши, сильнее всего затронула Россию. Потому что новая польская трагедия снова произошла на территории России и многие полагают, что неспроста. Только не стоит акцентировать внимание на высосанных из пальца каких-то целенаправленных анти-польских действиях российских диспетчеров. Было бы ради чего. Таких подозрительных по отношению к русским народов, как поляки, пруд пруди. За редким исключением, в Европе такие почти все. Но не это главное. Результаты речевого анализа черных ящиков обещали огласить ещё на прошлой неделе, но до сих пор ответственные люди отделываются общими словами. Одни говорят, что на самописцах за несколько секунд до трагедии слышатся возгласы ужаса находившихся рядом с кабиной лётчиков VIP-клиентов, а другие эксперты это резко опровергают. Якобы, самописцы фиксируют только голоса лётчиков, а голоса пассажиров распознать невозможно. Но если так, то тогда нельзя отрицать давления Леха Качиньского на своего пилота, голоса которого расслышать невозможно. Или ещё кого-нибудь, имеющего негласное право голоса во взаимоотношениях с президентом Польши. С кем разговаривал летчик частично можно определить по смыслу его ответов, но не всегда. Ответы могут быть много смысловые для постороннего слушателя. Именно поэтому, на мой взгляд, польские эксперты собираются публиковать только стенограмму, её понять ещё сложнее. И она может быть адаптирована к нужному мнению. Так или иначе версии об ошибке диспетчеров никто всерьёз не рассматривает. Если не принимать жёсткого мнения одного из наших экспертов о том, что целиком виноват пилот, который принял решение о посадке в сверхсложных условиях и единолично угробил не только себя, но и всю польскую верхушку, то остаётся одно: летчик принял решение о посадке под давлением польского президента (или какого-то его советника). Думать, что решение о посадке в Смоленске было совместным (президент-лётчик) не выдерживает критики — польский лётчик хорошо знал этот аэродром и представлял всю опасность посадки в густом тумане. Даже учитывая незавидный опыт своего предшественника, отказавшегося садиться в сложных условиях в Тбилиси и ушедшего на запасной аэродром и своё незавидное будущее в случае повторения. Зато все были бы живы. Поскольку с польской стороны наблюдается некоторая сдержанность в комментариях, значит, инициатором посадки в Смоленске был польский президент, а летчик не посмел ослушаться, понадеявшись на себя и свой опыт. На свой страх и риск. А символика в катастрофе, на мой взгляд одна: современные русско-польские отношения обострились под Смоленском (Катынь) и «здесь же» должны нормализоваться.