Только я закончила переговоры с авиа-агентством насчет билетов, как Борис Петрович нарисовался в дверном проеме.
- Кофе, - сказал он, следуя в свой кабинет.

Захожу с подносом, а мой начальник, утопленный в черную кожу своего царского кресла, умиротворенно поглаживает живот и думает в потолок.
- Софочка, - сказал он, - покажи титьки?

Никогда прежде я не слышала от него ни одной пошлости, ни одной скабрезности. А тут такое. Сделала бровки домиком, налилась красным и не придумала ничего лучше, чем промолчать.

Сгребая одной рукой бумаги со стола, чтобы расчистить место для чашки, второй удерживая поднос с кофом, я напрочь потеряла бдительность. Одно движение барской руки и мой зад коснулся его колен.

- Тихо, - выдохнул Борис Петрович, - не съем.
Посидел, помолчал и говорит:
- Соня, может, по минету?
Задыхаясь от возмущения, сделала рывок и вскочила на ноги.
- Вы наверное меня с кем-то перепутали!
- Не кричи. Тебя никто не принуждает. Дело такое: ты иногда делаешь мне приятно, не отрываясь от основной службы, а я тебя усиленно благодарю в день зарплаты.
- Нет, спасибо! - а у самой язык к небу прилип от такого расклада.
- Что ж... но ты подумай. До понедельника. А теперь принеси мне новый кофе, этот остыл.

Хотела, было, швырнуть ему в лицо заявление об уходе, но пока писала, зассала. Представила, как стою перед ним, таким невозмутимым и степенным, и оскорбленно трясу своей бумажкой. Тьфу!

А дальше начались будничные поручения. И будто ничего не было, никакого разговора, никакого предложения. Я уж стала думать, что как-то неправильно истолковала его слова... до те пор, пока он, уходя домой, ни прошевелил многозначительно губами:
- С наступающим, Софочка. До понедельника.


Пожалуй, пора искать новую работу.