Откровенно говоря, я не знаю, что писать. Писать надо (ключевое слово - надо), а новая философия упрямо твердит "если что-то хочешь, то делай сразу, пока не передумал". И пока я вывожу сломаными пальцами эти строки, в груди медленно возгорает пламя особого, наркотического напалма, который сжигает такую важную штуку, как страх и оставляет в ТРИДЦАТЬ-БЛЯДЬ-СУКА-РАЗ-НАХУЙ-САУНДТРЕК-КОТОРЫЙ-СЛУШАЕТ-ГРЕЙ-ПО-КРУГУ-ПОТОМУ-ЧТО-У-НЕГО-МАНИЯ, но я окей с этим, тем более, что песня-то хорошая.

С конца декабря всё скатилось в душевную и сладкую пизду - так хочу сказать я, но это ложь, лживое создание, это всё началось раньше, в тот злополучно-благославенный день, когда я встретил Грея, а точнее - решил выпить чаю. За всем этим - бесконечные литры кофе, длинных и жидких, как всё тот же кофе, слов, а также медленного, не непрерывного взбирания на гору. Или спускания куда-то. Грей подарил мне джентельменский набор своего богатого прошлого: вино-водка-виски, лёгкое безумие на почве и без, корешков фром шайнинг паст и некоторая страсть к понтам и элитизму. Некоторая. Такая вот. Без фанатизма. Обмен был равноценный, хотя что конкретно отдал я, мне представить не дано. Так, наверное, и должно быть - незаметно мы накручивает на костяк своей личности всё больше и больше чужого мясца. А потом лишнее срезаем, ритуально сжигаем и называем мудростью. И кто сказал, что срезать мякоту такого сорта не больно?

Маленькие пикап-свиданки под коктейли, игровечера, откровенные пьянки, материнская мудрость, а под конец года - приезд Мари. Там, где безумие Грея уже упёрлось в стоп-кран всемогущего разума (который я потихоньку стараюсь подтачивать - см. искушение христианских святых), оказалась торная и дымная от нежной её ножки тропа, сама же она надолго скрылась где-то в тумане, оставляя мне только цифровые мегафоны, которые вырезая все эмоции и оставляя только сухую крупу информации подпитывают меня ею. Я искренни думал, что всё обойдётся и моя искренность не подвела - безумие нового года осталась в моей крови и к Грею на день рождение я приехал после гликодиновой ночи галлюцинаций и желания безболезненно умереть. Я лежал и слышал бултыхание поезда в огромной капсуле пространства, где даже храп кажется отзвуком божественного гласа, а проводница - Хароном. В зимнее ночное утро я выполз с улыбкой и желанием дружить с миром. Долго шёл налево ("Зерван, идите налево до ворот"), пришёл к сугробам и шпалам в леса. Но бегущая фигура с развевающейся сутенёркой спасла меня и посадила в тёплую машину. Я был дома.

Когда Мари уехала, я, не в силах сдержать разрушение в жилах, выпустил себе много крови, едвали не пронзив тыльную сторону ладони кухонным ножом. Было смешно и кроваво.
Когда уехала праздничность мира, я устроил праздничность сознания, смотря по 2 фильма в день.
Когда уехали близкие люди, а точнее я понял, что моя семья - только для выписывания чеков, я закурил и выпил кофе.
Когда 31-го числа я пообещал ей срок в два года, я сам уехал далеко вперёд, оставив позади себя лишь спешно набегающую тень. Во мне нет больше личности, есть спешный комок эктоплазмы, варящийся в первичном бульоне. Только эволюция и расширение. Очка или сознания - на любой вкус.
Уехала Мари, потом - Грей, а следом за ними и я. Ступенька пройдена, как я думал, трясясь от тошноты в "местах для мусора", в тщетной попытке в него же и сблевануть.
По мелоче: я украл перчатку, яблоко, косвенно - рублей 500, пока не платил за проезд в маршрутке. Сегодня из храма Божьего, ради лулзов и будущего троллинга - книгу учёта мёртвых. Было смешно. Рили. Впереди - ЛСД и ещё какие-нибудь ништяки. В феврале - поиск работы. Все ресурсы будут задействованы. Вчера - набить что-угодно Грею и Айказаки. Драка со вторым оставила помятые пальцы, царапину под глазом и разбитую губу, но также - победу. Я победил своего первого врага, который двинул мне под что-то там, и тем самым доставил себе, горделиво, хотя и мелко. Мелко, да. Но год-то длинный. Ещё много литров кофе, слов и работы, да, надо работать. Инфа-то 100 процентов.