На столе перед фюрером лежала листовка. Вот уже десять минут он не сводил с нее глаз, но не решался открыть и прочесть. Он подозревал, какого рода информацию она содержит. Ее принес секретарь Клаус. Этот малый ни слово не говоря положил на стол листок, словно принес похоронку по дорогому человеку. По выражению его лица, фюрер понял, что это антигосударственная листовка. Листовка против его политики.
«Все катится к черту, - думал фюрер. – В стране не только появилась оппозиция, но и активно действует. Почему же я узнаю о ее существовании только сейчас? Почему мне не доложили? Неужели эти мерзавцы все заодно. Вполне может быть».
Мысли о предательстве – этом человеческом пороке – будоражила старого фюрера. В свое время очень многих легендарных великих правителей предали, воткнув им нож в спину, как в буквальном так и в переносном смысле. Нерон, Цезарь, Наполеон, Македонский, Гитлер… Список можно продолжать. Они все познали на себе горечь предательства. В то время, когда эти люди завоевывали чужие земли для расширения своих стран, добывали для них богатства и влиятельные союзы – в их странах зрела оппозиция, которая начинала точить нож. Неужели и его, это старого фюрера, ждет та же участь? Но за что? Он не мог понять чем же так не угодил. Он знал, что фон Гросс не всем нравится, но разве из-за этого можно начинать подстрекать народ? Это глупо! Разводить смуту на пустом месте. Эти негодяи хотят одного – его трона, стать рейхсканцлером. Стервятники чуют, что смерить стоит за спиной фюрера, вот и слетаются на запах добычи. Фюрер анализировал все, что сделал для страны за время своего правления и не видел ничего скверного или противного Рейху.
- Клаус! – позвал фюрер. Тотчас явился секретарь.
- Да, мой фюрер?
- Унеси эту дрянь прочь, - сказал фюрер. – И более я не хочу видеть на своем столе подобную гнусность.
Секретарь быстро унес пресловутый листок. Только тогда фюрер смог вздохнуть спокойно. Но даже после исчезновения этой листовки на душе у фюрера было как-то неуютно. Ощущался дискомфорт и ожидание чего-то.
Фон Гросс не давал о себе никаких вестей с прошлого заседания, и это тоже тревожило главу германского народа. Больше всего боялся фюрер, чтобы этот мальчик не наломал дров. А по молодости лет он ой как может это натворить.
Часы пробили два часа дня. Завтра необходимо было присутствовать на смотре войск. Только бы старость не подкачала и не показала очередной каприз. Он должен предстать перед солдатами при параде, как лидер великой державы. Иначе и быть не может. Необходимо показать этим проклятым янки и русским, что Германия незыблемо стоит на своих ногах, и ее лидер здоров как и раньше.
Конечно, это была показуха. Возраст был уже не тот, чтобы шагать по плацу, чтобы принимать участие в военных учениях… Все это было в прошлом. Таком далеком и таком близком. Годы прошли незаметно. Было такое впечатление, что только вчера он был назначен рейхсфюрером.
Он помнил тот торжественный день. Народ высыпал на улицы Берлина. Толпы скандировали: «Зик Хайль!». Но не смотря на массы народа, на улицах был порядок. Позже он лично интересовался над последствиями торжеств – все прошло тихо, без давки и драк. Не было недовольных – праздновала вся страна. Как это было прекрасно!
Фюрер на секунду прикрыл веки и улыбка тронула его губы.
Ему было тогда 36 лет. Он ощущал на себе всю ответственность за страну и многомиллионный народ. Это была тяжелая ноша, но эта ноша была столь приятна, что передать ее было просто невозможно. Это нужно было почувствовать, ощутить на себе. Тогда, шагая вместе со своим народом, он радовался, но этот груз ответственности уже делал свое дело. Он нес его, как некогда Христос нес свой крест на Голгофу. И как бы не близка была эта Голгофа для фюрера, он ни о чем не жалел. Он был горд за свои действия. И ему было за что гордиться…
От раздумий фюрера оторвал пронзительный телефонный звонок. Фюрер глядел на старинный аппарат (он любил все антикварное), и не решался взять трубку. Подбежал секретарь и вопросительно взглянул на вождя. Фюрер не поднял на него взгляда. Телефон все звонил.
- Мне ответить, мой фюрер?
- Вы свободны, Клаус. Это мой крест, - сказал фюрер и потянулся к трубке.
Клаус покинул кабинет фюрера с очень нехорошим предчувствием. Он не понял при чем тут упомянутый крест, но ощутил, что звонок этот был неспроста. Был соблазн подслушать у двери, но Клаус не имел такой привычки. Возможно, именно поэтому он все еще и работает на этой высокой должности.
[585x357]