Разумеется, вы уже не помните эту историю http://www.liveinternet.ru/users/xo4u_i_budu/post73369553/ , но я обещала рассказать всё, как на духу, так что вот.
По вечерам сидели наши мужички - завхоз, директор и воспитатели - вечерком на завалинке и курили. А рядом ходила большая серая сорока с черными крыльями. Ходила важно, надменно, но ситуацию пасла. Потом никто так и не смог вспомнить, каким образом она оказалась на территории дачи. Летать она не могла. По крайней мере, мы этого не видели. В основном она степенно расхаживала и иногда прыгала с изяществом подбитого эльфийскими лучниками пожилого дракона. Стоило кому-то выбросить окурок, птица хватала его огромным страшным клювом, потом вспоминала о манерах, охорашивалась и продолжала чинную прогулку, но уже с окурком в зубах. Окурок дымился, к несказанной радости нашей, а артистка так и выписывала, явно красуясь. Если окурок был погасший, красотка тоже не отказывалась, правда, такие бычки она не "курила", а самым настоящим образом хомячила, восполняя недостаток никотина в могучем птичьем организме.
При кухне жил пёс. Теперь, спустя годы, я понимаю, что он жил по принципу: всё, что нельзя съесть и трахнуть выпить, можно (и нужно!) обоссать убить. Короче, был самым настоящим падальщиком падал, цуко, где ни попадя.
Роскошная повариха Маня, великолепная кустодиевская женщина, была предметом воздыхания большей части половозрелого населения мужеского полу. Но только воздыхания. В первый же вечер отправленный в разведку смельчак был запущен могучей маниной рукой в направлении за слонами на север дальнего леса, где был подобран испуганными товарищами с серьёзными повреждениями порно-двигательного аппарата.
Так вот, Маня выходила утречком на крылечко кухни и выворачивала на землю кастрюлю с чем-нибудь уже малосъедобным. Пёс был готов к такому повороту событий. Неподвижность выброшенного его не обманывала. Сначала он разведывал общую обстановку, непринуждённо пробегая раз двадцать мимо заветного места лёгкой трусцой. После приступал к хитрому манёвру, подползая на пузе незаметно для выброшенной каши. Каша не замечала его - из вежливости. Тогда, не побоюсь этого слова, Брюс Ли в собачьем облике взвивался в воздух с жутким боевым кличем, пикировал на замершую от страха кашу и убивал её одним отработанным ударом. Убитая каша лежала тихо и весьма удачно изображала трупное разложение. Конечно, у пса были подозрения, что каша умерла не от его смертоносных лап, а от старости страха, но голод брал своё.
В живом уголке жили два хомяка. Любимым развлечением детей была их кормёжка, разумеется. Ибо хомяк не прост, ох, как не прост! Ни фига он не ест, а наполняет мешки. О, это был процесс. Перед хомяком укладывали семечку. Хомяк охотно брал ея своими крохотными розовыми ручками, близоруко осматривал и отправлял в ротик. Следующую семечку постигала та же участь. Мы ещё не умели как следует считать, но чётко знали, что в одного хомяка помещается две горсти семечек. Но самое интересное происходило, когда пустое пространство внутри хомяка заканчивалось, а семечки ещё нет. Меховой шарик брал очередную семечку и привычно отправляй в рот. Семечка упиралась руками и ногами в предыдущую. Гигант мысли на время замирал, потом принимал единственно верное в данной ситуации решение: быстрыми движениями выбрасывал содержимое мешков и благоговейно отправлял в освободившиеся закрома родины драгоценную семечку. Show must go on, как известно.
На птичьем дворе жил индюк. Он был ебанистически прекрасен чертовски хорош собой. Только никто не желал оценить его неземную красоту по достоинству. Зловредные мальчишки сидели на заборе и обидно булькали, изображая его ангельский голос. Индюк некоторое время крепился, после начинал мотать головой и булькать сначала сердито, а потом и вовсе злобно. При этом его борода, презрительно именуемая "соплями", приобретала изумительный рубиновый цвЭт, отчего мальчишки были просто в экстазе. Индюк некоторое время колебался, думая, поклевать ли мальчишкам места, до которых дотянется, или же остаться одним куском и своими ногами целым; как правило, выбирал последнее и с гордым видом удаляйлся в свои владения, чувствуя себя отъявленным декадентом...
В последнее утро пребывания на даче я встала до побудки, взяла своего любимого плюшевого мишку и пошла в лес - прощаться. Только прощаться со мной никто не захотел. Даже маленькая ящерка, выползшая поприветствовать солнышко, моментально скрылась без следа. Что мне оставалось делать? Я отправилась обратно, досматривать утренние сны.
А потом всё пришло в движение и тихая лесная дача в полном составе занялась подготовкой к возвращению в человеческую цивилизацию. И мы, отвыкшие за месяц от тесных городских одёжек дикари, осваивали их заново. А потом мы уезжали...