(продолжение)

Глава 3

Из ступора меня вывел звук мотоциклетного двигателя. В начале улицы, от набережной ехало чудо о трёх колёсиках - грузовой мотороллер. Видал я их и раньше, но этот был с кабиной. Крыша над мотоциклистом, большое ветровое стекло и надпись на кузове: "Почта". Он свернул налево за квартал до меня.

Взбудораженный, я повернул в ту же сторону за угол и пошел по пустынной улице. Пересёк Литейный проспект. Здесь было чуть более оживлённо. У здания строгой имперской архитектуры неспешно прогуливались двое мужчин в костюмах, каждый сам по себе. Как будто ждут кого-то. Но на свидание это похоже не было, да и какое свидание посреди ночи?  Слишком эти типы спокойны, слишком нейтральны к этому проспекту, редким автомобилям, к белой ночи. Они были непонятны и неприятны, и потому, перейдя на другую сторону улицы, я постарался побыстрее уйти отсюда. Отойдя подальше, сунул руку в сумку и выключил телефон – все равно бесполезен.

Вымерший на время город - вот на что это было похоже. Улица, по которой шел, упёрлась в другую, предложив двигаться влево или вправо. Неву я уже видел и потому решительно свернул налево.

Умиляли надписи возле дверей домов: лестница номер такой-то  квартиры с указанием этажа - с такой-то по такую-то. Мне, привыкшему к  домам с "подъездами", это было в диковинку. Я всё больше ощущал себя чужим, посторонним.

Улица, по которой шел, опять закончилась Т-образным перекрёстком. В этот раз повернул направо, не стоит слишком удаляться от Невы, чтобы иметь возможность вернуться по набережной к нужной мне станции метро. Протарахтел мимо желто-синий мотоцикл ГАИ с мегафоном на коляске. Серый китель, затянутый портупеей, безукоризненно, до блеска начищенные яловые сапоги. Дурацкий белый мотошлем с кокардой, но в целом - вид подтянутый и бравый, не чета пузатости и расхлябанности инспекторов двадцать первого века.

Марсово поле... Никогда здесь не был, быть может, видел по телевизору, может в кино, но  попал сюда и сразу узнал... Постоял у Вечного огня, чуть подышал воздухом давно остывшей торжественной печали. Вялая энергетика у этого места. Не идёт ни в какое сравнение, ни со спокойным фоном кладбища, ни со щемящим чувством у братских могил второй мировой.

Я всегда ощущал энергетику места: намоленость церквей, обжитость домов, насыщенность страданием больничных зданий, любопытство школ и детских садов, вялую ленность бань. Тут было почти пусто - если только отголоски каких-то мероприятий, в целесообразность которых с трудом верят даже их устроители.

Так, с чувством неловкого прикосновения к фальшивке, я бодро зашагал в сторону Невы. Памятник... кому? Мда… На мой взгляд, Суворов, в виде полуголого атлета-гладиатора, если не смешон, то, как минимум - нелеп. Но стоит тут давно и крепко, и устраивает всех, несмотря на послереволюционные сносы памятников по всей стране.

Питер-Питер... Как ты красив. Во все времена. Наверное, даже в блокаду ты поражал всех своей спокойной красотой. Нева шире Москвы-реки раза в два, а то и в три. Быстрое течение и отсутствие всякого хлама на поверхности. Всё верно, здесь ещё нет изобилия упаковочного пластика. Полиэтиленовые пакеты моют и сушат, чтобы использовать повторно. Красочные пластиковые сумки берегут, подклеивая места надрывов скотчем. Пустые бутылки принимают чуть не на каждом углу, а использованную коричневую упаковочную бумагу, газеты и картон - сдают в макулатуру, получая за это по две копейки за килограмм, а в придачу - талоны на покупку книг.

Красиво смотрятся многотонные пролёты мостов, воздетые к небесам, как стартовые фермы космических кораблей. Кажется, вот только что  тут стояла махина ракеты... и ушла звёздам, а ты лишь чуть запоздал, и на твою долю осталось обозреть только само место старта, но уже остывшее и залитое водой. Возвращаясь к Чернышевской по набережной, несколько раз подходил по удобным спускам к воде. Зачерпнул воду ладонью: чистая, не пахнет ни нефтью, ни водорослями, очень холодная для середины лета.

До открытия метро было ещё долго. Дошел по проспекту Чернышевского до упора и теперь уже повернул налево по улице как её… а вот и под номером дома - Салтыкова-Щедрина. Не слишком ли часто улицы в Ленинграде упираются в другие? Раньше думал, что дороги в Питере проложены по плану "квадратно-гнездовым методом", иначе, чем в Москве, не - "как кобыла воз тащила".

На углу остановился у телефонной будки, задумался: что со мной будет, если обратный переход не сработает? Как тут жить? Бомжевать? В принципе - реально: подъезды не закрываются, чердаки, вероятно, тоже. Чем кормиться? Мелочи на прокорм насобирать теоретически можно: под киосками "союзпечати", под автоматами с газировкой... А как с одеждой быть, когда зима придёт, когда оборвусь? Тут в мусор выбрасывают только уж совсем негодное для носки.

Как легализоваться в этом времени? В Москву вернёшься, там моё место занято - мною самим, только молодым, ещё ни о чём не подозревающем пареньком, который только начинает жить, который наделает на своём пути уйму ошибок, и на каждом повороте судьбы будет упрямо сворачивать именно в ту сторону - куда не следует. И будет вечно попадать в различные неприятные ситуации, и выходить из них с максимальным ущербом для себя.

Вот как бы наладить с ним контакт и предупреждать его заранее? А не станет ли хуже от этого мне? Вдруг сработает "эффект бабочки"? Он поступит так, как я ему посоветую, и жизнь его пойдёт иначе, он никогда не познакомится с Пашей, и, как следствие - я здесь и сейчас, попросту исчезну... Нет, мне не страшно – мне просто грустно. Даже мелодия грустная...

Сквозь плотину взбудораженных мыслей в сознание исподволь прорвалась знакомая, но почти забытая песня "Машины времени" - "Штиль".

"Мой корабль - творенье тонких рук.

Мой маршрут - сплошная неудача...

Но лишь только дунет ветер

всё изменится вокруг

И глупец, кто думает иначе..."

Господи... Насколько же это обо мне... Пролетели перед глазами: неправильный выбор профессии, годы неудачного брака, годы искания работы по душе... И вот он - свежий ветер... и что теперь со всем этим делать?

(продолжение следует)