В мире есть две вещи, после которых у меня случаются Flashbackи.

1.Секс

2.Хороший добрый косяк или смачная белая дорожка speed.

Сегодня у меня Flashback от неё. Серебрянная_Госпожа

Ощущение, будто я в чужой квартире. Здесь пахнет табаком и гуталином. На полу старый ковёр и клетчатый плед, обои жёлтые, потертые, местами видна шпаклёвка. Потолок в разводах, около окна жужжит муха. Окна немыты лет пять, воздух спёртый. Деревянный шкаф, китайский фарфор, покрытый тремя слоями пылью-тальком. Тахта годов 60ых, зелёная, на ней сидит женщина ко мне спиной и курит. Рядом бокал вина и ноутбук. Руки у неё красивые, бледные, как у настоящей аристократки. Истраханная жизнью женщина. И дышит она тяжело тяжело, поминутно затягиваясь крепким терпким сигаретным дымом. Подхожу ближе. Лицо у неё грустное-грустное, печальное. Выражение глаз – меланхолия. Она смотрит на меня и молчит. А я читаю по её глазам.

«В моей голове отсутствует белый...
Белый - это присутствие всех цветов, значит, если он отсутствует, то моя голова пуста...
Сон порою бывает кошмаром. И тогда пальцы бегают по кровати, пытаясь зацепится за что-нибудь спасительное, а зубы скрипят в такт дыхания страха...
У всего есть дыхание и страх не исключение. Его дыхание похоже на кружащуюся в обратную сторону карусель...
Сон...»

«Кровь
Стынет от осознания того
все - серо
Даже светодиоды
Не настолько важны
Что бы об них слагать оды
Улица
Впереди мокрая улица
По которой словно курица
я - без головы»

«Познаю... Кожа гладка, линия жизни убегает на тыльную сторону ладони - я бессмертна... Правда линия жизни начинается на середине ладони...»

«Горячий душ, под которым можно стоять бесконечно - вода не кончится. Скорее кончусь я. Или даже мое осознание об я.
Сигарета. Медленно тлеет в ослабевших пальцах. Мокрые волосы намочили рубашку.
Сердце стучит где-то в глубинах грудной клетки. Сердце стучит - и это, наверное, главное»

«У меня такие старые руки...
Возраст человека легко определить по его глазам и рукам.
А мои руки сверху вроде бы выглядят нормально. Но ладони... Сморщенные десятками чужих судеб, переплетающихся в вакхической оргии линий. Испещренная древними символами кожа. У меня такие старые руки.
Глаза - не знаю. По моему просто уставшие.»

«Я ученая по-любому. Столько вина за последние три дня, что в моей мудрости утонуть можно.
Зато гитара. Живая. И много вина. Под музыку. А еще полторы пачки сигарет в день. И расколотая голова. Сегодня опять вино. И завтра наверно тоже.
Когда-нибудь я умру. Возможно даже от этого. Хорошая наверно смерть. Только неприятная.»

Она мне много чего молча рассказала. Про свою жизнь, про нашу с ней жизнь. И мне казалось, что мы с ней две лесбиянки-наркоманки, одни во всём мире, одни в этой пустой комнате. За окном гремит гроза. А мне так не важно, что она скажет о себе. Как выглядит её жилище. Мне так не важно, что она любит… она любит видеть сны, пить зелёный чай и слушать живую гитару. Я молча поднимаю плед с пола, укладываю её в постель. Иду на кухню, где кишат тараканы и пахнет горелой манкой, беру две жестяные кружки и наполняю их до краёв вином из зелёной стройной бутылки. Накрываю её пледом, протягиваю кружку вина и сама сажусь рядом на уголок старой тахты. Мы пьём до дна. Потом я разрываю тишину своим : «спасибо», встаю и ухожу.

Я слишком многое прочла в одном листе, слишком, больше, чем у некоторых за 20 листов. Я слишком многое поняла и прочувствовала, что у меня что-то наподобие комка в горле, а в сердце будто камень. Здесь и её жизнь, и моя. И авики, дизики, о себе и проч. так не важно и глупо. Главное – что у неё внутри, такое горячее и мудрое, что тот, кто бездушен и слаб волей, никогда не поймёт и не почувствует, что же она молча хотела сказать.