Когда мы жили в Советском Союзе, работников умственного труда посылали летом на помощь сельскому хозяйству. Это называлось «поехать на картошку».

Мы жили в деревянных домиках, завтракали и обедали в совхозной столовой, а ужинали «дома». На некотором расстоянии от домиков из земли торчала вертикальная труба с краном, где мы мыли посуду. Стока для воды не было и вокруг трубы стояло широкое и глубокое болото, через которое были проложены деревянные мостки.

Однажды вечером моем мы с девчатами посуду. Вдруг подваливает весёлая компания из соседней организации и бесцеремонно суёт под кран свои тарелки. Мы вежливо просим их подождать.И тут одна из девиц выдала нечто такое многоэтажное, что мы лишились дара речи и отступили. Предводительница противной стороны радостно заржала. Ну что, пи-пи, испугались, пи-пи-пи, заткнулись! В ответ я пробурчала что-то вроде «была охота связываться с ненормальными» и эти слова привели девушку в такую дикую ярость, что всех посудомойщиц просто как ветром сдуло.

Оказалось, что я стою одна на краю мостков, с трёх сторон болото, с четвёртой - разъярённая фурия. Отступать было некуда и я приготовилась дорого отдать свою жизнь.Ростом она была не выше меня, но комплекцию имела цветущую и упитанную. А меня если поставить боком к молодому дереву, то из-за ствола был бы виден только мой длинный нос. Короче, мы были в разных весовых категориях.

Девица материлась и демонстрировала неприкрытую агрессию, я молча ждала атаки, вооружившись алюминиевой вилкой. Но она почему-то не бросилась в рукопашную (вилки что ли испугалась), а стала метать в меня тарелки. Тяжелый общепитовский фаянс свистел у виска и плюхался в болото. Я стояла на месте, ноги на ширине плеч, и ловко уклонялась от летящих снарядов. То ли она плохо целилась, то ли хорошо приняла за ужином, но ни одна тарелка меня даже не задела.

Я представила, как эта дуэль выглядит со стороны, и меня стал разбирать смех. Эх, жаль, никто не видит мою героическую оборону. Наконец прибежали сотрудники нападающей стороны и с большим трудом втроём уволокли дебоширку. Когда подошли наши (наверно, чтобы предать земле мои бренные останки), я была в полном порядке и поле битвы было за мной. Правда, им с трудом удалось отнять у меня вилку. И тут я заметила, что не слышу фанфар и триумфальных маршей, а наоборот, меня почему-то упрекают, не понимают… Ну и ладно.

Наутро после побоища один из парней, утаскивавших мою дуэлянтку, спросил, за что я обидела их девушку, которая на самом деле хорошая. Я сказала, что не трогала их подругу, она сама на людей бросается. Тут он вообще удивился: надо же, её отмазали, а она ещё выступает!

Вечером в наш домик зашли двое неизвестных. Один спросил, показывая на меня: эта? Другой кивнул и они вышли. Ух ты, на меня уже экскурсии водят! Прям как на Джоконду. Я стала замечать, что некоторые бойцы трудового фронта при виде меня шепчутся и показывают в мою сторону глазами. Я чувствовала спиной осуждающие взгляды. Ёлки-палки, я же ей ничего не сделала! Не то что вилкой, даже плохого слова не сказала. Ну и ладно.

Потом, спустя уже довольно много времени, я случайно узнала, что эта дама живёт со мной в одном доме, только в другом подъезде, и замужем за каким-то местным авторитетом, промышлявшим карточной игрой.