[300x300]
Настроение сейчас - Хорошее

Было дело, в раннем детстве я мечтал о разных чудесных - расчудесных способностях. Например, быть таким же сильным, как Геракл, чтобы отпугивать взрослых мальчишек, по - непонятной мне тогда причине, постоянно отрывавших у слепленных нами снеговиков морковки-носы и переделывавших их...в "морковки – не носы";) Или быть таким же быстрым, как ягуар, чтобы успеть сбегать на Байкал и вернуться домой к вкусному ужину, не получив порцию праведного негодования от мамы. Или уметь летать, чтобы увидеть, как выпадает капля дождя из хмурого облака и подхваченная воздушными потоками стремится к горячему от летнего зноя асфальту. Прожить её короткую жизнь своими глазами, не испачкав сандалии в тёплых летних лужах, под грустной бомбардировкой жидких самоубийц.
В моей горе - детской голове было бесчисленное множество «диковинных» желаний и все они должны были, по - моему юному вразумлению, отодвинуть от моих кед этот взрослый мир, жутко наступающий со всех сторон своей непонятностью и скукой. Но на первом месте была самая заветная мечта и самая порочная - стать невидимым. Мне казалось, что невидимость и божественность были просто синонимами - бог есть, но его не видно! И если меня не будет видно, но я буду существовать, значит, я буду богом! А если я буду богом, то смогу делать всё то, что только захочу (без устали лопать шоколад, жвачки и не мыть лицо) - именно так, нехитро, я представлял это безапелляционное чудо и его выгоду.

Я верил, что стать невидимым возможно, для этого нужно просто отыскать «заветный секрет». И я терпеливо искал его, там, где волшебство является повседневностью – в книгах. И они не обманули моих детских чаяний, вознаградив меня ответами. Невидимость описывалась, как эффект воздействия шапки - невидимки, изощрённой магии, тёмных проклятий, волшебных колец, мудреного оружия или следствия воздействия радиации и последовавших за ней мутаций. Вариантов было масса, но не один из них не был доступен обычному ребёнку обычной средней полосы России.
Шло время. Я рос и вместе с этим ко мне приходил научно-школьный скептицизм, и понимание того, что ни шапки - невидимки, ни волшебных колец не существует, а значит, и невидимости тоже нет. Вскоре это понимание закаменело и стало одной из тех самых "очевидностей", о которых мы не думаем, просто понимая, что это аксиома.
С ней бы я и "жил не тужил", если бы не обычный городской автобус и его обычные пассажиры, если бы не совершенно обычный день, открывший мне ту самую необычную магию, делающую людей невидимыми


*Я подошёл к выходу. Автобус недовольно забурчал, своим промасленным сердцем и рванулся вперёд. До института осталось ехать всего 2 остановки. На следующей, в автобус аккуратно вскарабкался седой старик в потёрто-подранном пальто с имитацией овечьей шерсти на воротнике. На его голове высилась забавная папаха, такая же изношенная, как и пальто. Старичок тихо проковылял в глубь автобуса опираясь на тросточку, больше похожую на ветку дерева срубленную наспех. Все места были заняты и старичок тяжело вздохнул. В этот момент совсем незаметно и тихо автобус лишил человека видимости, сущности. Словно по команде незримого дирижера, практически все пассажиры закрыли глаза. Они седели, молча, почти не двигаясь. На миг в голове мелькнула мысль, что это просто безжизненные манекены, оставленные кем-то, по оплошности или ради шутки. В тот момент в автобусе не было старика, не было его старого пальто и папахи. Он был абсолютно не видим. Они его лишили права быть видимым, не потому что их глаза были закрыты, а потому что они отрицали значимость его существования.
Проскрипели тормоза. Моя Остановка. Я вышел.

Пока я бежал к нужной мне аудитории, в моей голове крутилась дымовая завеса мыслей. В голове тихо сгорал заживо, тот самый мыслительный "кит", ещё пару часов назад казавшийся жирной, непоколебимой аксиомой.
После пар, я быстро вышел из аудитории, чтобы избежать толкотни у гардероба. Налетел на старенькую уборщицу, которая осыпала меня крепкой руганью. Я быстро спустился в вестибюль института, где неожиданно для себя увидел стенд, на котором красовалось большое фото этой бабушки с подписью "20 лет с нами". Голова неприятно отяжелела от мысли – «за 2 года я ни разу не обратил на эту заслуженную работницу, словно её никогда и не было».
Выйдя из института и пройдя несколько десятков метров, я заприметил паренька на костылях. Он был одет в грязную аляску, чёрную вязаную шапку с большими затяжками и драповые штаны. Одна из штанин была связанна белым шнурком у основания и тихо покачивалась от настойчивого, но не колючего зимнего ветерка. Калека стоял возле арки одного из жилых домов, безмолвно прося милостыню у прохожих. Я подошёл к нему и - в нос ударил жуткий запах спирта и перегара - спросил: как долго и часто он здесь бывает. Паренёк ответил: "А чё? Год. Каждый божий день. Дашь закурить"? Голова отяжелела ещё больше. Бросив всё, что было в кармане, в банку бедняге (жвачка, шпора и рублей 5) я отправился дальше по улице, где обнаружил живое воплощение своей детской мечты, только немного изувеченную жизнью. Она больше не вызывала благоговения и трепета. Приобретя реальные очертания, она стала такой же отталкивающей и такой, же понятной, как «свежие» углы в укромных переулках, каждый день подвергающиеся "нападкам" собак-пограничников и пьяных хомосапиэнс, просто не утерпевших до дома.
В пятидесяти метрах от меня, на больших, железных канализационных люках, лежали толи гусеницы, каких-то неведомых тряпичных насекомых, толи люди, окутанные во множество слоёв самого разнообразного рванья. Они плотно прижимались друг к другу, чтобы не замёрзнуть от отсутствия солнца и света. Хотя, нет. Света было навалом. Он лился из приветливых магазинов наперебой кричащих – «клиент всегда прав», из пафосных машин представительского класса снующих рядом, из дорогих телефонов бедных прохожих. Но судя по дрожи бедняг, этот свет совсем не грел их. Невидимые для всех, они искали спасения в тепле друг друга и тёплых потоках канализационных люков.*


Невидимость существует. Она каждый день окружает нас своей обыденной магией. И, это не божий дар, это его кара. Наказание, обрекающее человека на смерть и небытие его личности, в равнодушных душах, головах и сердцах окружающих его людей. Носители невидимости становятся для нас просто частью фона, на котором ликует жизнь. Нет, они не пропускают беспрепятственно через себя лучи света и с точки зрения физики вполне осязаемы. Но их всё равно нет, потому что им отказали в праве на жизнь. Невидимки это жертвы нашей гордости и предубеждения, а не дети сказок.

Вот так угасают детские мечты, перерождаясь в самые тёмные наваждения.

Всегда ваш Павел Дао.