MY CAT
3
Как хорошо я помню наши прогулки по ближнему парку. Мы движемся по дорожке, а впереди выступает котяра, время от времени ловко и высоко взбираясь на деревья и взглядывая оттуда на нас «вот, мол, я каков!». Среди зеленых веток мелькают пушистый черно-серый хвост и ярко-зеленые очи. Нам же, восхищенным зрителям этого представления, остается только потрясенно вскрикивать, подбадривая бесстрашного гимнаста.
А зимние прогулки с великолепными прыжками прекрасного молодого зверя через сугробы - это было совершенно особое пиршество для глаз и души.
Удивительно, но и на парковых прогулках кот вел себя, скорее, по-собачьи, то забегая далеко вперед, то снова возвращаясь к нам. Даже, когда мы загорали в этом же парке, тогда еще вполне цивилизованном и внушавшем доверие, Петруша то валялся вместе с нами на травке, то уносился по своим кошачьим делам, но всегда возвращался сам или по первому зову, а уж домой мы обязательно двигались вместе. Такие вот странные, обманчиво-безоблачные стояли времена. Спустя совсем немного лет мало кто решился бы загорать в этих, ставших неухоженными, парковых зарослях, где летом теперь угревались только бомжи и страшноватого облика ничейные собаки.
Помню еще, как терпеливо Петька сносил наши упорные самаритянские попытки пригреть и накормить очередного приблудного кошака – ну, хотя бы маленького черно-белого Тяпу или же наглого рыжего молодого Шурика. Независимо от того, был ли гость кошкой или котом, нашим Петром ему уступались плошка с едой и даже спальное место – хозяйское приглашение в дом было свято. И только однажды Петруша не выдержал нашей глупости - когда ему по слезной мольбе детсадовца («Ведь Петеньке же скучно!») принесли для вязки прелестную белую пушистую кошечку, от которой тут же полетели в разные стороны лохматые шерстяные клочья. Нежное создание оказалось молоденьким котиком-конкурентом, совершенно не ожидавшим нападения и доверчиво ступившим на, по всей видимости, запретную для таких, как он, территорию. Под рычание возмущенного Петра бедный котик был спешно удален, без особого, слава Богу, ущерба для своей нежной красы и здоровья.
К какой же кошачьей породе следовало отнести нашего великолепного Петю? Об этом мы могли только догадываться, сличая его облик с фотографиями каталогов. Однако с одинаковым успехом он мог быть признан как мэйн-куном, так и норвежским лесным котом, настолько схожи между собой были имевшиеся у нас фотографии этих пород. На выставках он все же проходил как норвежец, что, впрочем, вполне устраивало всех, поэтому получал он свои призовые розетки в качестве скандинава.
Продолжение следует...
[466x698]