Ну что ж, продолжим:

... Итак, в целях нашего рассмотрения, попробуем прикоснуться взглядом к художественной форме. С тем, чтобы не пускаться в сложнейшие интертекстуальные разборы, что есть художественная форма, рискнём взять определение Алексея Фёдоровича Лосева. Грубо говоря, форма - это средина между смыслом и его инобытием. Вот об этом "метаксю" и попробуем поговорить. Выше мы толковали о том, что форма, прежде всего, эта некая структурированная композиция. А её смысл - это её инобытие, её Другое. В архитектуре и живописи таким инобытием композухи будет пластический образ.
    Вникая в вопрошание, как происходит контакт плана выражения и плана содержания, симургонавты прежде всего столкнулись с таким ответом: контакт через понтифика. Что это значит? Чтобы это объяснить, следует сказать, что такой вариант касается по большей части классической формы. То есть прежде всего такой, композиция которой выстроена строго иерархически. Есть главные части, есть подчиненные им, присутствует четкая симметрия (как правило), и чаще всего, трёхчастная структура крупных композиционных блоков. Вообще, схему такой композиции удобней всего представлять в виде пирамиды. То есть вы понимаете, о чем идет речь: основание, середина , венчающее завершение; периферия, основное тело, центр; начало, кульминация, завершение-конец. И самое важное - присутствие главного, кульминационного элемента, к которому иерархически подтягивается вся структура. И этот элемент обязательно должен быть телесен, статуарен, в силу того, что он обязан быть некой квинтэссенцией, как-бы стянутым воплощением всей системы.
    Так вот этот элемент и будет понтификом, соединяющим два интересующих нас плана. Совершенно очевидно, что этот телесный медиатор должен обладать двумя природами: инобытийной и естеством подсистемы. Другими словами, понтифик (устрояющий мост и одновременно являющийся им) пребывает как часть метасистемы и одномоментно как часть подсистемы, осуществляя своим присутствием связь между ними. Важно понять, что его присутствие и есть связь между двумя планами и одновременно форма явления плана содержания, смысла. То есть он, понтифик и есть связь между планами.
    Долгое время, на заре становления симургетики, наш коллектив, тогда ещё безымянный, вполне удовлетворялся приведенными выше выкладками. Но с некоторого этапа нашей духовной авантюры, эта чёткая и внятная схема перестала нас устраивать. Связано это было с появлением сначала смутных, а затем всё более определенных сомнений, суть которых я и попытаюсь сейчас изложить. Так вот: как, наверно, видит всякий, более-менее разбирающийся в философии, описанная структура взаимодействия двух планов, есть ничто иное, как символ. Однако тем, кому это не очевидно, кое-что поясню, впрочем опять не вдаваясь в нюансы. Поскольку из этих нюансов и вытекает вся сложнейшая диалектика художественной формы, рассмотрение которой не входит в наши планы. Остановимся лишь на тех пунктах, которые напрямую касаются нашего путешествия.  
    Итак, нашими предшественниками дознано: существуют три вида форм - символ, схема и троп. Различия между ними пролегает опять же в аспекте взаимотношения смысла и его выражения. Если говорить упрощенно, то различия этих форм таково: если смысл полностью, без остатка переходит в своё инобытие, то мы получаем символ. Идея и материя, план содержания и план выражения в символе уравновешенны, "равночестны". Мы видим в символе такую материальную форму, которая и есть сам иноприродный материи смысл. То есть материя полностью становится смыслом, а смысл целиком материей. Но если смысл переходит в материю лишь частично, не целиком, то мы имеем троп. В нём план выражения превосходит план содержания. То есть метафора (пока, не вдаваясь в семасиологические дебри, сведём троп к метафоре, для удобства понимания) выражает не только свой конкретный смысл, но и ещё Бог знает что. Если уж говорить метафорически, то в метафоре, тело больше души, духа. Забегая вперёд, скажу, что семасиологическим рассмотрениям, я надеюсь, мы посвятим отдельную главу - "Приближение к теории метафоры. Венок метафор". А вот если смысл превосходит материальное вместилище, то перед нами схема. В этой форме план выражения принципиально обеднен, по сравнению с планом содержания. Смысл как бы выплескивается из обедненной формы, оставаясь по большей части вне её пределов. Уж извините, воспользуюсь метафорой: схема - это лишь некий скелет более богатого смыслом организма. Скелет дает, конечно, известное знание обо всем существе, его носящем, но согласитесь, весьма и весьма условное.
    Так вот, к чему этот весь экскурс. Дело в том, что ни одна из этих форм не годятся, сами по себе, для целей Понимания (или, если вам так угодно, понимания). По-крайней мере, это касается схемы и тропа. Утверждение дерзкое, но имеющее под собой вполне серьёзные основания. Вот, смотрите:
    То, что схема выражает не смысл, а его урывки, по мне, это самочевидно. Ну что, при помощи скелета, в самом деле, можно сказать о его бывшем носителе? Да одни лишь домыслы. Вот по этой причине, я, "мракобес и обскурант", не верю в то, что существовали динозавры. Ну не могли такие твари шествовать по лику Земли. Что это за зверушка такая, с семиэтажный дом? Не бывает. Да я скорей в экономические заклинания правительства поверю, чем в этакую мерзость. Хоть кол мне на голова тешите - быть этого не могло! Какие-то позвонки, рёбра какие-то... Чё к чему? Это как с Мокеле-мбембе: он (или оно?) безусловно существует, вполне реально, но исключительно в коллективном бессознательном жителей центральной Африки. Короче, вера в схемы-бирки доведёт нас до цугундера. Кстати, насчет "карты и территории" - вспоминаю, как один мой друг добирался до моей стоянки в горах при помощи ксерокопированной карты, которую он, человек с двумя высшими образованиями, читал "вверх ногами". Серьёзно. Так ведь дошел же, справился.
    Теперь, что касаемо тропа. Вот тут всё сложнее. Проблема тропа, прежде всего в том, что у него нет четкой привязки знака к означаемому. Человек говорит одно, подразумевает другое. Муравей из басни - это вам не муравей, а какой-то там образ трудолюбия. Мужчине снится пещера, а женщине телеграфный столб... К чему бы это? Перефразируя Лакана, скажу: метафоры - это сон. Перемещение значения по сходству свойств, замена целого частью и т.д., всё это не может не вызывать подозрительность к тропу. Любому нормальному позитивисту понятно, что троп - это орудие безумия. Да, кстати, если кто-то что-то ещё не понял, то ирония - это тоже троп. Ну это так к слову, в порядке повышения эрудиции, так сказать. Однако, не хотелось бы пока останавливаться на этих самых тропах подробно. Скажу лишь, что именно с тропическими формами связаны все самые интересные симургические находки. Но об этом позже.
    Так, а вот теперь о символе. Скажу без обиняков: символ невозможен в тексте, вообще невозможен в выразительной форме. Полное воплощение смысла в материи случилось в истории лишь один раз. При Понтийстем Пилате. В этой связи, всё, что мы видим вокруг, и мы сами - суть схемы и метафоры, лишь стремящиеся стать Символом. Понимаете? Думать иначе, значит быть идолопоклонником и политеистом. Но меня спросят: " А как же быть с Церковью, с Телом Христовым? Оно-то есть!" Есть, конечно, я не спорю. Просто Церковь и Евхаристия и есть  самое таинственное на этом свете. Но богословский аспект проблемы формы, хоть и граничит с темой нашего изыскания самым теснейшим образом, не входит пока в фокус нашего рассмотрения. Хотя, следует заметить, имяславческая проблематика (вновь ныне ставшая актуальной) невероятна интересна. Но перед нами стоят пока иные цели.
    В связи со всем вышесказанным, не удивляет, что существует явление "плавающего означающего". Что вы ещё хотели от схемы и тропа? Схема - штука, скажем так, обеднённая, "трещит по швам" от превосходящего её смысла; воображение, пользуясь недостаточностью формы, норовит протащить туда свой вольный смысл, искусно обходя редкую ограду определения. У тропа, вообще, работа такая - плыть мимо смысла, превращая любой гуманитарный текст в интертекстуальное "гонево". Ну просто "сад разбегающихся тропок" какой-то! А символ? О символе я уже сказал. И главное: в известном смысле, плывёт куда хочет не столько означающее, сколько означаемое. Точнее, не плывёт, а веет. Смысл всегда больше своей формы, кроме одного Исключения, вызывающего религиозное благоговение. Как видим, всё, вроде бы, не очень хорошо. И что теперь делать, куды крестьянину податься? Но как я уже сказал, Дух веет, где хочет. Каким-то загадочным образом мы всё-таки можем воспринять дыхание Подлинного и сделать это через некую форму. Что это за форма, и как это может быть? Ну что же - мы вплотную приблизились к Симургу...
 

Продолжение опять следует...