У нас нет надежды, но этот путь наш
И голоса звучат все ближе и строже,
И будь я проклят, если это мираж.
                                      Б. Гребенщиков

    Знакомо ли вам - что такое коллективное творчество? Это счастье. Это ощущение того, что ангелы смахивают пот с твоего лба. Это то, что оправдывает муки радости. Это неопровержимое чувство того, что ты своими руками творишь человеческую Историю. Когда я учился, нас учили строить Город Солнца, целые города Солнца. Я не забыл эту науку. Это невозможно забыть. Этот Праздник, раз коснувшись твоего духа, уже навсегда прибудет с тобой. И как бы человек не предавал собственную подлинность, в какой бы пессимизм он не впадал, обретённый однажды душой опыт совместного творчества всегда будет пожирать её изнутри весёлой и радостной зверюгой. Пока в счастливый час не проест в затхлой мясной избушке дырочку, и не вырвется наружу сиянием Нового. Выше этого только религиозный экстаз, восхищение духа. Экстаз, вечный побратим творчества.    
    Я видел собственными глазами, как общее рождение нового делало из детей аулов настоящих архитекторов; я видел, и глаза меня не обманывали, как из простого рабочего, человека труда, тайна альфрейной алхимии, поделённая на многих, делала человека искусства. Коллективное творчество не знает ни сословий, ни каст, ни национальности, ни возраста, ни пола. Я помню, и память меня не обманывает, как мы, молодые, открытые всем ветрам бытия, преломляли поровну каравай творчества, вкушая его, как само вещество жизни. Авторство не важно. Трястись над авторством - удел жалких жадин, мелких душ, не понимающих того, что Тайна мира не принадлежит никому. Древние изографы пусть будут нам примером - их имён нет на иконах. Пусть и мы не убоимся того, что наших имён не запомнит человеческая память.
    Когда я учился, в одном советском (ещё доперестроечном) учебнике по методологии промышленного дизайна я прочитал примерно следующее: "Прежде чем проектировать чтобы-то нибыло, будь-то станок, чайный сервиз, или мебельный гарнитур, дизайнер должен вообразить, представить себе социальную утопию, такую, в которой проектируемая им вещь была бы уместна". Выходит, по-другому никак. Вот ведь - социальная ориентирующая утопия. У-топос. Смешно бояться крупных задач, смешно и недалёко. Наши, понимающие что к чему в этом мире, преподаватели втолковывали нам, осторожным: "Берите на диплом интересные темы, по-настоящему интересные. Например, почему бы вам не спроектировать космический город на орбите Земли?" Один из нас, талантливый парень, создал грандиозный дипломный проект - целый подводный город, со своей необычной структурой, со своей особой философией. Он не боялся крупных задач, за это и был вознаграждён призом на международном конкурсе.
    Нас призы не ждут. Мы же не студенты, жаждущие славы. Наш приз - это само Будущее. Будущее, которого нет. Прежде чем расшатывать пьедестал золотого тельца, этого древнего монстра, отлитого из нашей гордыни, нам следует разобраться - что мы будем делать на следующее утро, после того как падёт седалище узурпатора нашей свободы. Что мы будем делать, когда мы услышим песни птах нового Утра? Что нам сделать, чтобы оно стало чреватым новым Миром Полудня?
    Вот в чём дело - существует философская проблема: невозможно стремиться к цели, если ты её не знаешь. А это знание, по привычным воззрениям, может появиться только как воображаемый образ. Откуда он там берётся? Уж не из памяти ли? Если так, то никакого радикального нового нет, есть лишь комбинаторика старого. Тогда движение вперёд превращается в регрессию, в ностальгический порыв к проекциям из прошлого. Вспомните Осевое время. Почти одномоментно, по всей Евразии появились очаги Пробуждения: даосы и конфуцианцы в Китае, джайны и буддисты в Индии, заратушрийцы в Персии, пророки в Израиле, философы в Греции. Открыв очи души, личностно став, они перевернули мир человеческого духа, подтолкнув историю вперёд. Но... как только они стали задумываться об образах желаемого социального будущего, они один за другим повернули свои взгляды вспять, в прошлое, в сторону мифического Золотого века. Почти все пожелали вернуться в человеческое детство, в такое светлое и беспечальное... Может быть, только пророки Израиля, верные невидимому Богу Авраама, Исаака и Иакова, продолжали ожидательно вглядываться в тёмное будущее, в ожидании грядущего Мессии.
    Да, мы по-прежнему не знаем сроков. Если Парусия застанет людей в полях и в мельницах, то будем пахать и сеять, будем молоть. Мы люди, и наша долг - приводить жизнь от худшего к лучшему. Стихийное коллективное творчество масс. Да, современные люди погрязли в своих идиотских мелкобуржуазных монадах, без окон, без дверей. Да, никогда ещё история не знала настолько болотистой почвы. Но что выросло, то выросло, нам не выбирать. Нам придёться бросать семена смысла в ту почву, что есть, возделывать тот запущенный сад, что достался нам от упустивших свою надежду, когда-то великих предков. Мы умеем ждать, мы научились терпеть. Сможем ли мы теперь научиться творить новую жизнь? Жизнь, охваченную невероятной надеждой, надеждой, приближающей наконец-то Будущее. Будущее, которого нет.
   Да, imago и имя бога смерти Ямы из одного корня. Образ фасцинирует, очаровывает, норовит превратиться в затмевающего онтологический горизонт идола. Но нам нужен образ будущего, нам нужен ориентир, который поможет нашему походу вперёд. Образ будущего, который пока не имеет места. Откуда ему взяться? Из коллективной памяти? А может быть произойдёт чудо и сознания кого-то из нас коснётся то самое Неведомое? Я верю в чудеса. Но я не знаю, что будет. Это задача.
    Перед нами вновь стоит социальная задача. Если мы не хотим потерять собственную Человечность, мы обязаны решать её, современную задачу из задач - создание сообща нового эстетического идеала. И если нам повезёт, и Небо будет за нас, новый эстетический идеал, порождённый коллективной волей, откроет нам двери в чаемый Движняк за всеобщий Ништяк.