- Ну и..? – Рита поставила на стол две чашки горячего шоколада, предварительно растопив его в кастрюльке и смешав со сливками.
- Ну он выходит к доске, мнется несколько секунд, и начинает: Федерико Гарсия Лорка, «Виниловые грезы», вздыхает, «ты поставишь цветы в тишину и они рассмеются...», прикинь? Лорка умер в тридцать шестом году, и ее абсолютно не смутило, что первую виниловую пластинку выпустили в сорок восьмом! Ее, заслуженного преподавателя, невъебезно умную и самую-самую!
- Подожди, - не въезжает Рита, - насколько мне известно, еще у Николая второго был граммофон.
- Да, но пластинки-то были не виниловые!
- Какая разница?
- Они как-то по-другому назывались, технология другая… М… В общем, если поставить эту шлачную, ну… не виниловую, на электрофон…
- На что?
- Так радиола по-научному называется, проигрыватель. Короче: у граммофона принцип действия механический, без электрики, - влезла на свою голову, объясняй теперь, - а радиола преобразует механические колебания иглы в электрические волны.
- Давай попроще, - все равно, она слушает меня с удовольствием, я люблю ее увлечь, а потом долго-долго что-то втирать. Мне это льстит, что ли? Во всяком случае, прет однозначно.
- Короче, принцип записи разный, как и принцип считывания, естественно. Если ты поставишь граммофонную пластинку в проигрыватель, не снабженный специальной головкой – хана головке. И наоборот: сунешь винил в патефон, и нету винила. Главное не это, само понятие «винил» появилось в сорок восьмом.
- Преподавательница могла этого не знать, - не унимается Марго.
- Вот это его и спасло. Хотя, странно… Мои родители, ее ровесники, не одну собаку на этом съели, когда бабушка ставила в радиолу свои «Вальсы и Романсы»… Скорее всего, она просто года жизни Лорки не знала, я так считаю.
- И что ему поставили?
- Пять, конечно. Да, Мишка отжег, аудитория лежала… Я всякое слышала, и что бы на ходу забытую рифму придумывали, и что бы содержание книги по фильму рассказывали… Но, что бы вместо поэта цитировали рок-звезду…
- А сама-то ты, откуда про пластинки знаешь?
- Я технарь или хуй собачий? – изобразила на своем лице немыслимую обиду. – Конечно, мы это учим. – на самом деле мне просто попалась статья в «Корреспонденте».
Заговорившись, я не заметила, как ковыряюсь пальцем в своей чашке, а потом его облизываю.
- Маша… - мне пытались намекнуть, что пора бы прекратить это безобразие.
- А что?
Еще раз опустив палец в чашку, размазала сладкую жижу по ее ладони и принялась с наслаждением слизывать. Еще раз – и шоколадная полосочка тянется уже до сгиба локтя, еще разочек…
- Маш, ну не на кухне же… - сопротивление было слабым и нерешительным.
- Ханжа.
- Знаю, пошли в постель.
- Твою мать, пошли… А какого ж ты хрена в первый раз меня на кухне соблазняла?
- У меня небыло другого выхода.

В общем, жизнь моя потекла размеренно и гладко. По понедельникам, средам и пятницам она ничем особенным не отличалась. По вторникам и четвергам мой день проходил примерно так: вставала, собиралась на пары, проезжая полпути, выползала из трамвая и сворачивала в сторону дома, что возле остановки. Быстрый секс - здоровый сон - еще раз секс, потом она на работу, я – на тренировку - тренировка – доучиваю то, что утром прогуляла – сон. Временами на меня вешали одно из ее вечерних платьев (из-за несоответствия размеров смотрелись они на мне как на вешалке, я жутко комплексовала) и волокли в какое-то пафосное место на встречу с «друзьями» - сборищем редких снобов, думающих, что название группы «Холодный Дом» появилось по причине низкой температуры на первой их точке. После того, как я попыталась связать этих панков с творчеством Чарльза Диккенса, Рита оттащила меня в дамскую комнату и сдавленно прошипела в ухо:
- Ради Бога, не открывай рот, слышишь? Я тебя не для того сюда таскаю, что бы ты им свои иголки показывала.
- А, для чего ты вообще меня сюда таскаешь? – ответ на этот вопрос мучил меня давно, но Рита почему-то избегала разговора.
- Дома расскажу. А пока улыбаемся и машем...
Дома меня ждало разочарование – ответа на свой вопрос я так и не получила, тем более, я не особо и напирала, «улыбаемся и машем» - трудно, что ли? По прошествии пяти лет, осмелюсь предположить, что функцию на этих «встречах», я выполняла сугубо номинальную: Рита из тех женщин, у которых сорок восьмым шрифтом на лбу написано SINGLE, если это действительно так. По той же причине, она не скрывала наших отношений, «женщине в моем возрасте быть одной как-то неприлично» - она цитировала какого-то неизвестного мне авторитета.
Я, в свою очередь, заталкивала Маргариту в одни из своих изодранных джинсов и тащила в какую-нибудь дыру, подобную «Барвам» или «Торбе». Репертуар был пресен: в основном бездарные группы КПИшного разлива, изредка своим появлением нас баловала Умка. На этих «встречах» мы себя не афишировали, публика в моей компании была та еще – подставь им палец, не преминут и укусить. В конце-концов, половина народу числилась в графе «с тренировки», а мне еще неизвестно сколько лет предстояло пользоваться женской раздевалкой. Рита старалась делать умное лицо, брезгливо мочила губы в пущенной по кругу бутылке водки, сладенько улыбалась, когда кто либо заводил разговор на тему «как хорошо, что Харуки издали на украинском» или иным образом падал на умняк.
Вот так и жили: в вариациях на тему: быстрый секс-здоровый сон, быстрый сон-здоровый секс, снобы-дыра, дыра-снобы, мы и дотянули до мая месяца.