Иван. Нас познакомил знакомый подруги. Точнее, просто раз привел нас в эту компанию. Подруга после только раз там появилась. А я, вот, осталась. Я знала, что мне там не место. Но не приходить туда не могла. Они собирались на БЖ. Это место перед музеем истории Украины, такая зеленая лужайка, где в теплое время года собираются неформальные личности. Свое название это место получило от названия улицы Большая Житомирская, благодаря близкому расположению.
Я приходила, говорила "Здравствуйте", садилась на траву и слушала. Когда были деньги, приносила бутылку портвейна, если не было - пила то, что предложат (если предлагали). Я прекрасно понимала, что никто не обязан хорошо ко мне относится. Или просто обращать на меня внимание. Молчала. Потому что знала что мне нечего им сказать. Они знали ВСЕ. Журналист прекрасно понимал физика, а грузчик программиста. Они научили меня любить Стуса, рассказали, что Гашек - это смешно, а Элла Фицджеральд - это классная музыка. Словом, подкорректировали мои вкусы. А что я могла им рассказать в свои шестнадцать лет? Если меня спрашивали, отвечала или говорила, что не имею об этом ни малейшего понятия. Старалась не мешать.
Постепенно меня стали считать частью тусовки. Для них стало естественным,что я должна быть. Если я приходила первая, садилась на траву и слушала плеер или читала книгу, а остальные подсаживались уже ко мне... И начинался разговор.
Среди них был Ваня. Он был грузчиком. И музыкантом. И вечным абитуриентом. Тощий парень с трехдневной щетиной, неопределенной стрижкой и всегда с гитарой в рокбэге. Он цитировал Хармса, говорил, что всю жизнь плавает в унитазе стилем баттерфляй (я недавно узнала, что это афоризм Раневской), пел Чижа лучше самого Чижа и постоянно что-то жевал. Его карманы были вечно набиты всякими булочками, орешками, сухариками, конфетами. Так что когда он приходил, можно было неплохо поживиться.
Ваня странно ко мне относился. Или мне казалось, что странно. Абсолютно мною не интересовался и в то же время уважал меня, что диаметрально противоположно поведению основной массы людей, которые сначала лезут к тебе в душу и, не найдя там ничего сверхъестественного, начинают рассказывать, какой ты хреновый человек.
Я влюбилась в него незаметно. Просто в какой-то момент поняла, что люблю. Любила молча и без эксцессов. Не могла же я ему сказать об этом. Поставила бы его в нехорошее положение, вот и все. Ведь он не смог бы ответить мне взаимностью. Мое положение было сродни тому, когда ты хочешь мерседес, имея в кармане 5 гривен. Что я могла предложить взамен за его любовь? Пожженные краской волосы, измученную диетами фигуру и пустую голову? Понятно, что я и пытаться не стала. Каждый его жест, каждое проявление внимания в мою сторону я воспринимала как что-то незаслуженное, как непослушный ребенок, которому Санта положил по ошибке подарок и вот-вот придет и заберет.

БЖ. Конец августа. Ветрено. Ветер теплый и пахнет апельсинами. Я сижу на примятой сухой траве, опершись о гранитную глыбу, стоящую под деревом, что посреди лужайки. Рядом со мной два литра пива и «Некст» в пачке от «Кемела». Зябко кутаюсь в болоньевую курточку. В наушниках – принесенная Иваном Кейко Мацуи, в руках – «Неспешность» Кундеры. Чувствую себя Николой Теслой, афигеваю от собственной продвинутости и гениальности.
- Привет, - как всегда растрепанные волосы и все его тридцать два.
- Угу... - ну что ему еще сказать?
- Одна? – фирменный плащ, явно из секонда, упал на траву.
- Нет, меня четыре и я размножаюсь вегетативным образом, - настала моя очередь показать свои тридцать два.
- А я думал тебя восемь.
- Не понял… - его серьезный вид меня насторожил. Неужели обиделся?
- У меня двоится., - улыбкка, от которой я смущаюсь и смотрю куда-то вдаль.
Ваня молча подкурил сигарету и передал ее мне. За тем подкурил свою и уставился туда же, куда и я – на троицу грязных панков, распивающих «Зосю».
- Что слушаешь?
- Твое, - панки принялись натягивать струну на раздолбанной «Трембите». Ваня взял наушник с моего левого плеча и растянулся рядом на траве. Ветер был сильный и провода наушников качались на нем как паруса, постоянно вырывая их у нас из ушей.
- Ложись рядом, а то мы так ничего и не послушаем, - мне ничего не оставалось, как последовать совету. Я положила голову ему на плечо, считая, что излишнее жеманство, впрочем, как и фамильярность, обнажит мои чувства.
- Ты так пахнешь, у меня аж в голове закружилось, - слово не воробей, и вылетело непроизвольно.
- Что-что..? – как оказалось, я выдернула его откуда-то издалека.
- Ничего, сигареты у тебя больно крепкие, говорю...


- Что, уже? – Кирилл был рыжий и невысокого роста, плечи широкие, глаза большие и карие, по носу были рассыпаны гороховые веснушки. Он полу лежал на джинсовой куртке и щурил на меня левый глаз.
- Угу, - я одела сумку через плечо.
- Почему так рано? – скорее из праздного любопытства, нежели из желания меня удержать.
- Не забывай, мне шестнадцать и у меня есть родители, - честно говоря, мне шестнадцати еще не было, но я этого абсолютно не стеснялась ведь (черт возьми!) у меня все впереди.
- А ты, куда? – теперь Кирилл щурил правый глаз на Ваню, поднявшегося вслед за мной.
- Провожу букашку, - кивнул в мою сторону Иван. От этого нового моего титула, которыми он награждал меня по несколько раз на день, по телу разлилось приятное тепло.
- Вернешься? – из вежливости, зуб даю.
- Посмотрим, - подставил мне правый локоть, на котором я тут же повисла, и мы двинулись вниз по Андрюхе.
Ваня жил недалеко от моего дома и его желание меня проводить я могла трактовать как повод убраться прочь, но портить себе настроение не хотелось и я решила не заморачиваться над этим вопросом. Ехали молча, каждый думал о своем. Я не заметила, как он заплатил за меня в маршрутке, как подал руку на выходе, как у него на плече оказалась моя тяжелая сумка. Это до меня дошло лишь ночью, в постели, и я поняла как ему удается каждый раз приходить с новой барышней.
Мы вышли из маршрутки и не спеша шагали в сторону моего дома.
- Хочешь, кое-что расскажу? – Иван нарушил такую уютную тишину.
- Валяй, - сказала я, подражая рыжему чудовищу.
- Закрой глаза и станешь светлой... – начал он, выдержав театральную паузу. Стих был приятный наощупь и, самое главное, попал в десятку моего настроения.
- ... ты лишь поверь и сможешь все... – в последствии эту последнюю строчку я повторяла себе не раз, когда мне было трудно. Я молчала. Мне нечего было добавить.
- Ну как?
- Тебе действительно интересно мое мнение?
- Иначе бы я тебе его не читал.
- Напиши песню. Только аккорды простенькие подбери.
- Зачем простенькие?
- Что бы я могла ее играть, - его улыбка стала необыкновенно теплой.
- У тебя когда день рождения?
- В октябре...
- Оки. До октября сделаем.
До октября он не дожил.

Нас было трое. Я, Кирилл и Ваня. Мы шли вниз по Андрюхе. Было не очень поздно, но как-то необычайно тревожно. Погода портилась, небо затянуло, в воздухе повисло чувство разреженности. Казалось, что дождь не хлынет и не ливанет, он просто должен был упасть. На душе было паскудно, словно ждала суда и приговора. Сегодня я собиралась попросить Ивана меня проводить и по дороге признаться в своих чувствах. Хотела взвалить эту ношу и на него, мол, ты старше, ты умнее, вот ты и думай, что с этим делать. А если ничего не придумаешь, забудем об этом разговоре. Но написано было не так. Мактуб наоборот, что ли....
Я немного отстала. Сначала долго искала в сумке зажигалку, потом из-за ветра не могла подкурить. От моего увлеченного подкуривания меня оторвал звук удара. Как в кино, подумала я. Но драка оказалась нешуточной. Гопов было четверо. Я сделала шаг вперед, и тут же подумалао том, что, если мне перепадет, ребята себе не простят. Судорожно искала в сумке телефон. Он, как назло, разрядился. Как только я его включала, он делал мне «Good bay». Тем временем, драка принимала неприятный оборот. Ребятам грозило быть серьезно искалеченными. Я в отчаянии металась в тени какого-то паршивого деревца. И тут мне в голову пришла трезвая мысль. Загребут, так всех а там уже разберемся, подумала я и метнулась в сторону ресторанчика, что был на противоположной стороне улицы.
Что и говорить, кирпич летел красиво. Стекла сыпались с задорным звоном. Секунды две я наблюдала шесть замерших изумленных лиц. Киррил сориентировался быстрее всех, в результате чего один гоп был обезврежен. Но дела это не меняло. Бой шел с удвоенным рвением. К чести ментов, они не заставили себя долго ждать. За углом послышался вой сирены.
-Уходим! – скоманловал один из хулиганов, видимо, главный.
- А как же Димыч?
- Мы не виноваты, что он лох, - троица метнулась в сторону Фроловской. Поверженный остался на лежать на земле.
- Сюда, - скомандовал в свою очередь Кирилл и мы скрылись за зеленым забором.

- Молодец, Машка, я уже думал, нас серьезно выебут, - сказал рыжий.
-Угу, я бы не додумался, -- Ваня подкурил сигарету, -- как ты догадалась?
- По телевизору увидела, -- я не стала набивать себе цену.
Мы стояли в развалинах какого-то дореволюционного здания, готовившегося под снос. Решили немного переждать, так как менты были совсем рядом. Мне было холодно и я залезла к Кириллу под куртку, обняв его руками за талию. Он, как и Ваня, не воспринимал меня как женщину, и потому вместо того, что бы отпустить пошлую шуточку в его стиле, просто обнял меня за плечи. К слову, Кирилл оказался славным малым. Сегодня нас было всего трое и ему не перед кем было выпендриваться. Про себя я отметила, что он был так же неуверен в себе, как и я, только я спасалась от этого молчанием, а он наоборот – эпатажем.
- После такого надо выпить, -- я до сих пор не простила рыжему эти четыре слова.
- Угу, -- промычал Ваня, -- ты как, Машка?
- Не, мне домой. Папа дерется.
- Ясно.
Я подумала, что после такого происшествия мое признание будет выглядеть нелепо или объект моих грез не воспримет его серьезно. Я ошибалась.
Мы обошли Боричів Тік по горе, что бы не попасться на глаза нашей доблестной милиции, и спустились на Поштову площадь.
- Ну что, малая, езжай домой, -- моя любимая улыбка на прощанье.
- Ага, дрочить и в люлю, -- грустно отозвалась я.
- А что, есть на кого? – Кирилл не удержался.
- Найдется, - я не комплексовала, я такой же живой организм как и он.
Я зашагала в сторону метро.
- К стати! – Иван крикнул мне вслед, я повернулась как испуганная ворона, -- правильно не '' в голове закружилось '', а ''голова закружилась ''!
- Бляяядь, -- протянула я, -- Мы с тобой позже об этом поговорим.
-Обязательно!
Больше я его живым не видела.

There will be a continuation…