Приснилось мне под утро, будто мой пионерский лагерь захватили фашисты… тьфу, не будем об этом — я благополучно проснулась, так что всё в порядке. Лучше вернусь к начатой мной теме о доблестном рыцаре и его аффтаре. Оно само по себе того и не стоит, но ответное творчество таверновцев заслуживает быть представленным общественности. Публикуется с разрешения авторов.

Итак:

С подошв соскребая прилипшую грязь,
Вздыхал старый рыцарь, сквозь зубы бранясь.
Ругаться погромче ему запретили,
Когда с бодуна его образ лепили.

Тогда же внушили ему, что отважен,
Что к Долгу и Чести навечно привязан.
Что выведет всех из любой переделки,
В лесу что не тронет ни волка, ни белки.
(Иначе, без белки, как сможем узнать,
Что в Англии может она поскакать?)

Ещё он когда-то построил в пустыне
Лагерь такой, что арабы доныне
Пытаются подвиг его повторить —
Из ничего кое-что сотворить.
(Помилуйте, рыцарь ли этот герой?
Доступен лишь Господу фокус такой.
О Боже! Ужаснейшее богохульство!
Простите за грех, не сочтите кощунством!)

Наш рыцарь умел говорить по-французски,
Ещё — по-английски, немного — по-русски.
Он пел по-арабски, читал на латыни,
Историю знал и все карты пустыни.

Водил по норманнским лесам мародёров.
Им говорил, что таких визитёров
Примут в штыки французские братья,
В ответ получал он смешки и проклятья.
Отличный, поверьте, такой командир,
Что за ослушание не зарубил.

Он храбро сражался с крестьянами, ибо
Своих подчинённых не остановил он.
Потом рассуждал, что насиловать — плохо,
Но нечего делать, коль властвует похоть.
Он сам не подвержен был плотским забавам.
Спиртного не пил — научили арабы.

В итоге прославленный наш командир
Весь свой отряд по пути загубил.
Вернулся домой, распродав все трофеи,
И в Тауэр дуврский помчался скорее.
Где был удостоен неслыханной чести —
С принцем поспорить о троне и месте.

Ну а потом... Долог будет рассказ.
Лучше финалом порадую вас.
Расправившись быстро с врагами закона,
Дабы блестела ярче корона
На голове короля, что почил,
Бравый наш рыцарь вдруг загрустил.

В грязи перемазавшись, счастья не знавший,
Всё человеческое потерявший,
Не может бедняга даже напиться
И по-человечески повеселиться.
Всё потому, что с момента рожденья
Символом был он перерожденья,
Штампом картонным идей поцифизма,
Или, по-новому, трансгуманизма.

Всё это печально и грустно, поверьте.
Но большее зло существует на свете:
Если писатель, что книжки клепает,
Языка, на котором клепает, не знает.
И с пунктуацией полный провал.
Ну а история — лучше б молчал.

Прежде, чем смело основам грозить,
Прежде, чем чёрное белым рядить,
Прежде, чем громко вещать о пиратах,
О внезаконцах, законах, порядках,
Неплохо бы в теме самой разобраться,
И с запятыми, куда же деваться?

Вот потому-то наш рыцарь вздыхает —
Жить захотелось, а как — он не знает.
Автор-то этому не научил.
Видно, несвежую ёлку курил.

Автор — Bobby из Sherwood-Таверны.

И для полноты картины добавлю клип. Он был сделан поклонницей сэра Гая задолго до того, как гр-ну Никитину пришла в голову идея его эпохалки, но к теме подходит очень и очень.