"Греки взирали на гомеровских богов не как на своих владык и не сознавали себя их рабами, подобно иудеям. Они видели в них лишь отражение самых удачных экземпляров своей собственной касты, т.е. идеал своего собственного существа, а не его противоположность. Люди и боги чувствуют себя родственниками друг другу, между ними существует некий взаимный интерес, своего рода симмахия. Человек имеет высокое мнение о себе, создавая таких богов, и становится к ним в отношение, подобное отношению низшей знати к высшей; тогда как италийские народы имеют чисто мужицкую религию и полны постоянного страха перед злыми и своевольными властителями и духами зла. Где олимпийские боги отступали на задний план, там и греческая жизнь становилась мрачнее и боязливее. - Напротив, христианство совершенно раздавило и сломило человека и как бы погрузило его в глубокую тину; среди созниния полнейшей отверженности оно внезапно бросало свет божественного милосердия, так что изумленный, оглушенный благодатью человек испускал крик восторга и на мгновение, казалось, ощущал в себе само небо. К этому болезненному эксцессу чувства и к необходимой для него глубокой искаженности ума и сердца влекут все психологические ощущения христианства: оно хочет уничтожить, сломить, оглушить, упоить, оно не хочет лишь одного - меры, - и потому оно в глубочайшем смысле слова имеет варварский, азиатский, неблагородный, негреческий характер." (с) Фридрих Ницше (Человеческое, слишком человеческое/Отдел третий: Религиозная жизнь/Запись №144: Негреческое в христианстве)