[показать]ЗА ЦАРЯ ИЛИ ЗА ОТЕЧЕСТВО?

Прежде всего, рассмотрим вопрос, изменил ли Пётр Николаевич Краснов царской присяге.

Сторонники положительного ответа на этот вопрос могут найти любые аргументы в свою пользу, вплоть до того, что Краснов присягнул Временному правительству. Но на самом деле, Временному правительству призвал присягать именно Михаил, в пользу которого Николай II и отрёкся. Да и вообще, если упрекать Краснова в присяге Временному правительству, то Корнилов, Деникин и прочие «добровольцы» окажутся в этой же присяге по самые уши.

Мы же должны высоко оценить моральный подвиг генералов вроде графа Келлера, отказавшихся менять присягу, одновременно с сожалением заметив, что такие последовательные монархисты не оказались сколько-нибудь дееспособной силой в Гражданской войне.

Теперь разберём более тщательно сущность присяги Государю Императору, чтобы выяснить вопрос, изменил ли Краснов этой присяге. Первое, что мы должны здесь сказать — присяга Императору была не национальной, как в государствах типа республиканской Франции или современной России, а феодальной. Это значит, что присягающий становился вассалом Императора и только Его. Земли и богатства России, её народ — всё это надлежало защищать лишь постольку, поскольку они принадлежали Императору и подчинялись Ему.

Как только какая-то часть России (и русского народа, там живущего), или даже вся Россия и весь народ, бунтовали против Императора — долгом каждого императорского солдата и офицера было подавить возмущение и истребить или привести к покорности бунтовщиков.

Как только Императору было благоугодно подарить какую-то часть России вместе с её жителями полякам, туркам или японцам — Его солдаты и офицеры уже не были обязаны (и не имели права!) защищать эту землю и живущих на ней русских людей.

Наконец, присяга Императору действовала только до тех пор, пока Император был жив и находился на престоле. Как только на престол вступал новый Император, не смотря на то, что предыдущий иной раз был жив и здоров — надо было присягать уже Ему. Можно и нужно, конечно, жалеть, что отречение Николая II до сих пор покрыто мраком и было выполнено с вопиющим нарушением всех церемоний (поэтому есть сильные подозрения в пользу того, что Император вообще не отрекался, а Его подпись была подделана заговорщиками). Но в 1917 году для массового сознания преемственной Императору властью считалось именно Временное правительство. После крушения власти Императора и преемственных Ему властей для императорских солдат и офицеров начинала действовать совсем другая формула — «Каждый сам за себя». Ей-то Краснов и следовал.

Можно, конечно, мыслить совсем широко и сказать, что каждый солдат и офицер Императора должен был всеми силами спасать Его и Его семью из заключения и стремиться снова возвести Его на престол. Но генерал Краснов, находившийся на фронте, связанный присягой Временному правительству, которое, как сейчас известно, и планировало погубить Царя и Его семью, едва ли мог бы здесь что-то сделать.

С весны 1918 года Краснов, будучи Атаманом Всевеликого Войска Донского, торговал с немцами лишь потому, что не имел сил воевать ещё и против них. Кроме того, он остро нуждался в поставках оружия и боеприпасов, потому что успевшие похозяйничать на Дону большевики выгребли всё до ржавого кинжала и до последнего патрона. Заключать с немцами «стратегический союз», пока ещё шла Первая мировая война и в ней участвовала Россия, он не думал и в страшном сне.

На его позицию повлияли также многократное предательство русских «союзниками» и двуличная позиция командования Добровольческой армии, которое, забирая у него «немецкие» патроны и снаряды, без которых эта армия не могла бы существовать, тем не менее, спокойно ругало его за «прогерманскую ориентацию». Кто тут порядочнее — кажется, очевидно…

Поэтому ругать Краснова за «измену присяге Российской империи» в 1943 году — просто абсурдно, если только не сказать больше. К этому времени Российской империи давно уже не существовало, Царь и Его семья давным-давно были зверски убиты (первая панихида по ним, кстати, была отслужена летом 1918 года именно на землях Донского войска — по личному указанию Краснова), зато жили и побеждали те, кто убил Царя — большевики.

Так что те, кто упрекают Краснова в том, что он в 1943 году нарушил присягу Императору, с тем же успехом могли бы упрекать организаторов «сицилийской вечерни» 1282 года в нарушении вассальной присяги Гогенштауфенам, последний представитель которых, Конрадин I, как раз и был казнён в 1268 году по приказу ставшего королём Сицилии Карла Анжуйского, против которого и затевалась «вечерня».

Короче, требовать от вассала верности убийцам его сеньора (!) — это либо идейное предательство, либо злонамеренная подтасовка фактов.

А для монархиста с феодальным мышлением, каким, несомненно, был генерал Краснов, было естественно и целесообразно искатьвсе средства борьбы с большевизмом. Это было именно в духе верности вассала присяге, повелевающей любой ценой наказать тех, кто убил сеньора.

Здесь отметим, что генерал Краснов — единственный высший военачальник, оставшийся верным не только царской присяге, но и присяге Временному правительству до конца. Именно он осенью 1917 года шёл вместе с Керенским и ничтожными силами верных ему казаков на красный Петроград. И не его вина, что из того похода ничего не получилось.

Заодно упомянем и о так называемом «честном слове», которое Краснов, якобы, после своего пленения осенью 1917 года дал большевикам не воевать против них. Это самое «честное слово» всплывает исключительно в прессе большевиков и много лет спустя после революции и Гражданской войны — где-то в 1930-е-1940-е годы. Осенью 1919 года, когда Краснов в составе Северо-Западной армии генерала Юденича шёл на Петроград, со стороны большевиков упомянуть об этом самом «честном слове» было бы куда актуальнее. Но красные петроградские газеты осени 1919 года о «честном слове» молчат, как зарезанные.

С другой стороны, об этом «честном слове» мог бы сказать в мемуарах или приватно сам генерал Краснов. В конце концов, даже самые что ни на есть благородные люди не могут быть связаны клятвой лояльности, если её вырвали у них насильно (как, например, спокойно нарушил такую «клятву» английскому королю Эдуарду I последний настоящий принц Уэльский Льюэлин-ап-Гриффид). Но Краснов об этом, насколько известно, никогда не говорил и не писал. Поэтому отнесём всю историю с «честным словом» к числу пропагандистских выдумок, на которые большевики всегда были горазды, лишь бы полить грязью своих политических врагов.

Другой тезис, который приводят очернители генерала Краснова и который нам в связи с присягой стоит разобрать — мол, только предатели входят в свою страну на вражеских штыках, это, мол, уже нарушение присяги по определению.

Тезис зачастую верный, но в случае феодальной морали и феодальных понятий, опять же, не срабатывающий.

Например, Людовик XVIII и французские роялисты вернулись во Францию после разгрома Наполеона именно что на вражеских штыках — русских, немецких, английских. После этого они сразу стали предателями? Бретонские крестьяне, которых за их веру и преданность Королю-мученику Людовику XVI десятками тысяч уничтожали французские республиканцы и которые с готовностью помогали солдатам из английских и русских десантов — они что, тоже предатели? А ведь это те самые примеры, которые имеют прямую аналогию с Красновым и его казаками.

Впрочем, «отречёмся от старого мира», как пелось в недоброй памяти СССР ещё 17 лет назад и поётся в богоборческой Франции до сего дня.

Вспомним недавний пример из истории национальных государств. Ирландцы, которых англичане всячески притесняли и уничтожали более 900 лет, в Первую мировую войну брали деньги от кайзера Вильгельма, бывшего главным врагом государства, в которое они на тот момент входили. Брали они эти деньги для того, чтобы добиться собственной независимости от Великобритании. Разве какой-нибудь человек в здравом уме сможет назвать их предателями?

Единственное серьёзное отличие ирландцев от казаков — это то, что казаки всё-таки являются субэтносом русского народа, а ирландцы субэтносом английского народа отнюдь не являются. Но всё равно аналогия срабатывает — «насильно мил не будешь».Раз ирландцев и казаков привели к покорности силой и невероятными зверствами, не будет никакого предательства в том, чтобы пытаться свергнуть иго завоевателей всеми доступными способами. А в расколе русского народа, который вполне может последовать за такими действиями, надо в любом случае винить не самого Краснова и его казаков, а инициаторов «расказачивания». Их имена всем известны.

Чтобы закрыть вопрос «идейного коллаборационизма» Краснова раз и навсегда, процитируем слова генерала из его мемуаров «Всевеликое войско Донское», в которых всё его подлинное политическое кредо по вопросу «гуманитарной интервенции»:

«...Россию не спасут ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы — они только разорят ее и зальют кровью.Спасет Россию сама Россия. Спасут Россию казаки! Добровольческая армия и вольные отряды донских, кубанских, терских, оренбургских, сибирских, уральских, астраханских казаков спасут Россию... И тогда, как встарь, широко разовьется над нашим Доном бело-сине-красный русский флаг единой и неделимой России»....

КРАСНОВ ПРОТИВ ВЛАСОВЩИНЫ

 

Ещё одно любимое занятие перекрасившихся советских пропагандистов — ставить Краснова на одну доску с Власовым, на том основании, что, мол, оба предали свою Родину и пошли к Гитлеру. На самом деле между этими двумя персонажами — «дистанция огромного размера».

Кем был Краснов, мы знаем: донским генералом, потомственным дворянином, талантливым писателем (до революции его называли «русским Киплингом»), Атаманом Войска Донского, наконец, редактором любимого издания Куприна, газеты «Приневский край» Северо-Западной армии.

Кем был Власов, мы тоже знаем. Типичным «быдлосовком» (не путать с достойными советскими офицерами), февралистом, «россиянином» (помните аббревиатуру КОНР?), наконец, предателем всех и вся, включая даже Гитлера — предательское «восстание в Праге» тогдашние и нынешние апологеты власовщины пытаются выдать чуть ли не за героический эпизод. Причём, в отличие от Краснова, который никогда не думал о предательстве, Власов о предательстве думал всегда.

Главнейшим доказательством глубокой, непреодолимой пропасти, которая пролегла между этими двумя людьми, может служить ответ генерала Краснова на предложение Власова переметнуться к англичанам, сделанное тем Краснову ещё на Рождество нового 1945 года:

«…Должен вам напомнить, что я ещё с 1918 года верный союзник Германии, и в её трудный час сговариваться с её врагами об измене считаю недостойным для чести донского генерала и дворянина. И пусть меня возьмут в плен англичане, но я буду со своей армией и с оружием. Вы правы в том, что скоро Германия капитулирует. И казакам придётся уповать лишь на милость победителей. Но, во-первых, мы не изменяли присяге, данной советскому правительству, а во-вторых, наша борьба с большевизмом не имеет ничего общего с вашей. Надеюсь, что союзники учтут то обстоятельство, что с 1918 года казачество со стороны коммунистов подвергалось геноциду похлеще, чем евреи от арийцев. И мы, казаки, отдадимся на суд союзников и Бога. Такой вам мой ответ за всех казаков!»

Как говорится, ни убавить — ни прибавить.