Глава 4

В «ВОРОНОМ КОНЕ»

 

 

«Вороной конь» на Пикок‑плейс – крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут‑Кенсингтон» и Фулхем‑роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвящённых, было особенно мирно и тихо – здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтою смеси лёгкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собою образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.

– Нет, – говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, – он заходил во вторник – мистер Сандерсон, значит.

Толстяк обдумал это сообщение.

– Гм. А мне сказал – в среду.

– Может, и в среду, – поразмыслив, согласилась буфетчица. – А всё‑таки, сдаётся мне, во вторник.

Толстяк был тоже человек учтивый.

– Может, он обчёлся, когда сказал «в среду»?

– Что правда, то правда, – отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где‑то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликёром над головой у буфетчицы. – Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?

– Что правда, то правда, – сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. – Как ни верти – всё равно: либо вторник, либо же среда.

– Что правда, то правда, – сказала женщина.

В бар влетел Сэм Пенти.

– Доброе утро! Доброе утро!

– Утро доброе, – равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. – Погодка‑то опять разгулялась.

– Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. – Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. – Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?

– И я тоже, – сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлёк из кармана записную книжку, насупившись, принялся её изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.

– Спасибо, – сказал Сэм буфетчице. – Ну, а как у вас… вообще?

– Да всё тихо‑спокойно, – отвечала она. – А только, сдаётся мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.

– А я и не спорю, – с величайшею горячностью заверил её толстяк. – Но мне он сказал – в среду.

– Что правда, то правда, – согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: – Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?

– Мог. – Толстяк допил свою смесь. – А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?

– Что правда, то правда. Может, оно и по‑вашему – в среду.

– Ежели только не во вторник, – мрачно подытожил толстяк. – Ну, мне пора. Адью.

– Пока до свиданьица!

– Всего лучшего, – весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.

– Тихо‑спокойно всю неделю, – уныло протянула буфетчица.

– А когда же всё‑таки приходил мистер Сандерсон?

– Вы думаете, во вторник?

– Угу…

– Или, может, в среду, – прибавила женщина задумчиво.

– Угу, угу…

– А вы его знаете, мистера Сандерсона?

– Нет.

– И я тоже, знаю только, что он букмекер, – сердито бросила буфетчица. – Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что‑то сказать?

В этот миг какой‑то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.

– Здрасьте, здрасьте! – крикнул он. – Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!

Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму.

– А вам что заказать, сэр?

У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.

– Спасибо, пока ничего. У меня – вот. – Сэм показал на свой стакан.

– Ну тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда‑нибудь занимались плоскодонками?

Сэм сказал, что не занимался.

– И не ввязывайтесь. Это чёрт знает что. Теперь вот с конца апреля всё накачиваюсь да накачиваюсь… всё больше в «Корнуолле». Ну и заведение, чтоб ему провалиться! Вы обо мне слыхали? Капитан Планкет.

– Кажется, нет, – сказал Сэм.

– Бросьте, старик. Вспомните то кино, насчёт рыбы, которая лазает по деревьям. Кто к нему говорит вступление? Пэт Планкет – старый шкипер. Так это я и есть! Спросите где хотите, кого хотите – вам все скажут: «Как же, как же, шкипер Планкет – миляга старик». – Он швырнул на стойку десять шиллингов. – Спасибо, детка. Сдачу оставь себе. – И единым духом опорожнил рюмку.

Сэм поглядел на него.

– Да кто же эти «все»? Кто именно скажет: «Шкипер Планкет, – миляга старик»?

Планкет торжествующе повернулся к буфетчице.

– Вот вам, пожалуйста! Что я говорил? Конечно, он меня знает. Меня всякий знает. Какое сегодня число?

– Тридцать первое июня, – без колебаний ответил Сэм.

– И со временем тоже зарез, – сказал Планкет. – Мне бы сейчас в Генуе быть – вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда к чёрту девать тухлый яичный порошок?

– Сделать из него тухлую яичницу, так, наверно, – сказал Сэм задумчиво. – Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. «КАК?! ВЫ ВСЁ ЕЩЁ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛИНКИ?!» Что‑нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Туке». Тукса можете не считать.

– Спасибо за идею, старина. Что скажете насчёт половинной доли в заброшенном маяке у португальского берега?

– Готов взять верхнюю половину, – сказал Сэм. – Но только как можно дешевле.

– Черкните мне пару слов недельки через две. На адрес «Олбенского спортивного клуба» – Олд‑Комптон‑стрит. Знаете этот клуб, старик?

– Нет, старик.

– Пакостная дыра. Как вы сказали вас зовут?

– А я не говорил. Но меня зовут Пенти, Сэм Пенти.

– Ну да, ну да. Знавал вашего брата в Найроби.

– У меня нет братьев.

– Значит, это был ещё кто‑нибудь, – сказал Планкет. – До чего же, однако, тесен наш мир, дьявольски тесен, судите сами! – Он опорожнил вторую рюмку. – Где у вас телефон, детка?

– В коридоре за общим залом. Вам придётся выйти и зайти в другую дверь.

– Кто‑нибудь знает номер панамской миссии? Никто? Ну да ладно. – Он двинулся было к двери, но вдруг круто повернулся и поманил к себе Сэма. – Что вы думаете насчёт такого дельца, старина? Я имею третью долю в ансамбле электрических гитар – если всё будет ладно, он прибывает из Венесуэлы в следующий четверг. И вот позавчера вечером встречаю в «Полперро» одного парня – где‑то он уже малость поднабрался, – и он предлагает мне в обмен на эту третью долю тридцать процентов акций одной компании, которая выпускает сардины в масле. Вы парень дошлый – так что скажете, а?

– Я не люблю сардины в масле, – сказал Сэм. – Но, говоря по правде, электрические гитары я тоже не люблю. Да, кстати, а что бы вы сказали, если бы у вас перед глазами вертелся карлик в красно‑жёлтом камзоле и штанах в обтяжку?

Планкет не выразил ни малейшего изумления.

– А, это тот, что вас разыскивает?

Сэм опешил.

– Вы хотите сказать, что он здесь?

– Был за дверью минутку назад. Ну, я мигом. Не уходите.

Едва Планкет вышел, стало так пусто, словно бар закрылся. Сэм смотрел на буфетчицу, буфетчица смотрела в пустоту.

– Тихо‑спокойно, а? – сказал Сэм.

– Что правда, то правда, – сказала женщина.

Рассеянно озираясь, Сэм бросил взгляд на дверь и вдруг увидел, что она отворяется. В проёме показалась голова и плечи карлика, который узнал его, ухмыльнулся во весь рот и сразу исчез.

– Послушайте, – сказал Сэм с волнением, – вы видели карлика в красно‑жёлтом наряде?

– Когда? – спросила женщина.

– Только что. Когда открылась дверь.

– Видела, как дверь распахнулась, а больше ничего.

– Ладно, уговорили, – сдался Сэм. – Но я выпью ещё один двойной джин и ещё стакан пива. Будьте добры.

Поставив пиво и джин на стойку, она сказала:

– Вы, наверно, думаете – я дура?

Это замечание застигло Сэма врасплох.

– Нет, не то чтобы… конечно… но…

– Нет, думаете, – отрезала буфетчица. – Ну, так вот что я вам скажу. Если б я силком не заставила себя стать дурой, я на этой работе через неделю и вправду бы спятила; с вас четыре шиллинга десять пенсов.

Человек, который появился в эту минуту, выглядел весьма импозантно, но довольно нелепо. В своём чёрно‑белом великолепии он мог сойти за старомодного фокусника, готовящегося к выходу. Когда Сэм встретился с ним взглядом, он улыбнулся и сказал:

– Доброе утро, Сэм.

– О… привет. – Сэм попытался скрыть своё удивление. – Обождите‑ка… По‑моему, мы встречались на какой‑то вечеринке у Наташи… Вы, кажется, из театрального мира… Не иллюзионист, а?

– Как тонко замечено, Сэм. Вот именно – иллюзионист. А зовут меня Мальгрим. – Он обернулся к женщине за стойкой и указал на бутылку. – Мне вон ту, зелёную.

– Мятный ликёр? Но не всю же бутылку?

– Если позволите. – Он указал на большую серебряную кружку, украшавшую полку с напитками. – Я вылью её сюда. Нужно заплатить, разумеется.

Он извлёк толстую пачку бумажек и небрежно бросил их на стойку.

– Эй, поосторожней!.. – крикнула женщина, снимая бутылку мятного ликёра и кружку.

– Пусть они у вас не залёживаются, – предупредил Мальгрим, выливая ликёр в кружку. – Скоро они превратятся в сухие листья. Но пока тридцать первое не кончилось, всё будет в порядке.

– Что? Тридцать первое? – переспросил Сэм. – А карлика снаружи вы видели?

– Видел. Его зовут Грумет. Он сейчас у меня на службе.

– Ах, вот как! – Сэм был в негодовании. – Да будет вам известно, что он утащил мой рисунок!

– Да, да… портрет принцессы Мелисенты. Что же, она его видела… пришла в восторг… и жаждет познакомиться с вами, Сэм. Вот зачем я сюда и явился. – Он поднял кружку. – Моё почтение и наилучшие пожелания, Сэм.

– Скажите ему хоть вы, – взмолилась буфетчица, теперь уж не на шутку встревоженная. – Ведь он сейчас совсем окосеет! Лёгкое ли дело – целая бутылка мятного ликёра!

– Прекрасно освежает, – заявил Мальгрим, выцедив кружку до дна. – Итак, Сэм… мне бы хотелось по возможности обойти стороной профессиональные мелочи, но… насколько близко вы знакомы с проблемой пространств высшего порядка?

– Совсем не знаком. Кто такая принцесса Мелисента?

– Попробуем представить себе вселенную шести измерений, – сказал Мальгрим. – Первые три – это длина, ширина и высота, три остальные можно определить так: первое – сфера внимания и материального действия, второе – сфера памяти, третье – сфера воображения. Вы следите за моей мыслью?

– Нет, – ответил Сэм. – А что вы имели в виду, когда сказали, что принцесса хочет со мной познакомиться и что за этим вы сюда и явились?

– Всё, созданное воображением, должно существовать где‑то во вселенной.

– Что правда, то правда, – сказала женщина за стойкой.

– Вы, верно, думаете, Сэм, что принцесса Мелисента – личность воображаемая.

– М‑м‑м… с одной стороны, конечно, – сказал Сэм осторожно, – но с другой стороны…

– Вы совершенно правы, – улыбнулся Мальгрим. – Потому что, разумеется, и то и другое верно. И поскольку она убеждена, что её жизнь – реальность, она, естественно, полагает, что вы должны быть вне реальности, как, разумеется, полагаю и я…

– Минутку! – Сэм был возмущён до глубины души. – Вы что же, хотите сказать, что эта наша жизнь – ненастоящая, нереальная?

– Разумеется. Это дикая мешанина из снов, кошмаров, пустых фантазий и мимолётных обольщений. Но разумеется, ваш мир существует… и вы существуете в нём… и вы, разумеется, тоже, моя любезная леди.

– Премного благодарна, – сказала буфетчица. – А то я уж было забеспокоилась.

– А при чём тут мой рисунок? – спросил Сэм подозрительно.

– Пока ни при чём. Пока я объясняю вам, как можно – конечно, зная секрет, – попасть из нашего мира в ваш, и наоборот. Я перехожу из подлинной, реальной жизни в воображаемую – и встречаю вас. Если же вы отправитесь вместе со мною (а я надеюсь, вы сделаете это в самом непродолжительном времени), тогда уж вы перейдёте из подлинной жизни в воображаемую, чтобы встретиться там с принцессой. Какая из двух этих жизней реальная, какая воображаемая – зависит от позиции наблюдателя. Не погрешая против истины, можно сказать, что обе реальные и обе воображаемые.

– А как насчёт карлика – его куда отнести?..

– В данный момент – ни к той и ни к другой: я только что послал его домой, и он в пути.

Дверь стремительно распахнулась. Это вернулся старый шкипер, капитан Планкет.

– Вот и он, – пробормотала женщина. – Только его здесь не хватало.

– Два двойных шотландских, детка! А вам двоим что?

– Спасибо, ничего. Мы уже выпили, – сказал Сэм. – Капитан Планкет, мистер Мальгрим, иллюзионист.

– Ну как же! – сказал Планкет, с воодушевлением пожимая Мальгриму руку. – Не сразу вас признал. Видел вас в Клубе диких. А ещё помнится – в театре, в Холборне. Дивный номер. Получи десять шиллингов, детка. Сдачу оставь себе. Ну, всех благ.

– Вы послали карлика домой? – обратился Сэм к Мальгриму. – Но куда же именно?

– В королевство Перадор.

– Не могу сказать, чтобы знал такое королевство, – вмешался Планкет. – Но знал одного парня, которого звали Перадор. У него было по шести пальцев на каждой руке. И этим самым рукам он не давал ни минуты покоя. Ребята, бывало, до обалдения доходят, как возьмутся считать его пальцы.

– Перадор? – медленно переспросил Сэм. – Это напоминает мне что‑то из легенд о короле Артуре. А если так оно и есть, как можно туда отправиться?

– В третьей сфере, – невозмутимо сказал Мальгрим, – есть времена параллельные, времена конвергентные и дивергентные и времена, взаимно переплетающиеся.

– Оно и видно, – сказал Планкет. – Кстати, о времени: могу свести вас с одним парнем, он прячет у себя на моторной яхте, в запасном баке, сорок дюжин швейцарских часов. Боится выгрузить на берег. Горячка парень! – Он опорожнил вторую рюмку. – Может, закусим вместе, а? В «Троке» или ещё где‑нибудь. Я угощаю.

Мальгрим строго посмотрел на него и покачал головой.

– Нам с Сэмом нужно в Перадор.

– Да он уже чёрт‑те сколько лет как закрылся, старина, если это вы про то самое заведение. Толкнитесь‑ка лучше в «Трок». И уж во всяком случае, вы, конечно, не бросите старого милягу Планкета одного?

– Бросим, – сказал Малъгркм.

– Невозможно, старина. – Он обнял Сэма за плечи. – Мы с Сэмом оба по уши увязли в яичном порошке и в португальском маяке. Хотите попытать счастья в старом «Перадоре» – ради Бога, я готов, хотя ставлю десять против одного, что кончим мы всё равно в «Троке». Но куда Сэм, туда и я.

– Только запомните: вся ответственность за последствия ложится на вас, – резко сказал Мальгрим.

– Старый шкипер Планкет никогда не отказывался от…

– Тихо!

Неведомо откуда налетел ветер, засвистал и сдул стену напрочь. С рёвом ринулся он по туннелю, открывшемуся на том месте, где прежде была стена. И трое крупных, плотного сложения мужчин исчезли. Последнее, что осталось в памяти у буфетчицы, вслед за тем потерявшей сознание, был голос фокусника: «Добро пожаловать в Перадор, джентльмены!»

Она только успела плеснуть себе коньяку, как в бар вошли Энн Датон‑Свифт и Филип Спенсер‑Смит, оба высокие и элегантные, энергичные и оживлённые.

– Доброе утро! – сказала Энн приветливо.

– Доброе утро! – сказал Филип столь же приветливо.

Женщина за стойкой сделала героическое усилие.

– Здрасьте, – сказала она. И медленно, с натугой продолжала: – Погодка… опять… разгулялась.

– О да, конечно! – откликнулся Филип. – У вас всё ладно, тихо, не правда ли?

– Что правда, то правда. – Женщина закрыла глаза.

– Видите ли, мы ищем приятеля, – сказала Энн, источая чарующую улыбку совершенно попусту, ибо глаза буфетчицы были закрыты.

– Он сказал, что пойдет сюда, – подхватил Филип.

– Мистер Сэм Пенти…

– Вы его видели сегодня утром?

Женщина открыла глаза.

– Да. Он был здесь.

– Ах, какая радость, прекрасно! – сказал Филип, чувствуя, что следует как‑то ободрить бедняжку.

– Итак, не могли бы вы нам сообщить, что с ним произошло? – Энн говорила так громко и отчётливо, словно обращалась к умственно отсталому ребёнку или к иностранцу.

– Подойдите поближе, – сказала женщина чуть слышно. – Мне только что было совсем худо.

– Ах, какое несчастье, как это ужасно! – сказал Филип.

– Пожалуйста, не напрягайтесь, – сказала Энн, придвинувшись ближе.

– Да нет уж, придётся, – сказала женщина, по‑видимому собираясь с силами. – Хотите верьте, хотите не верьте…

– Ну что вы… конечно, мы вам верим…

– Он и ещё двое полоумных все втроём унеслись. Что‑то у них там такое… какая‑то принцесса… португальский маяк… шесть пальцев и швейцарские часы…

– Простите, – сказал Филип, – но у вас получается не совсем ясно…

– Но это не важно, – возразила Энн. – Вы только скажите нам, куда они пошли.

Буфетчица трясущейся рукой указала на стену.

– Честное благородное слово… Вот сюда. Прошли сквозь стенку, а я так и остолбенела.

Энн и Филип взглянули на стену, взглянули на женщину за стойкой, взглянули друг на друга.

– Назад в контору, Фил, – сказала Энн. – И вряд ли Д.Д. будет доволен.

 

 

Глава 5

КАК ЗАВЕРШИЛОСЬ УТРО МИСТЕРА ДИММОКА

 

 

И в самом деле, мистер Диммок был не доволен всем на свете. Примерно в то время, когда Энн Датон‑Свифт и Филип Спенсер‑Смит возвращались из «Вороного коня», он звонил по телефону в «Жуй‑да‑плюй». Пневматические дрели грохотали что было мочи. Если бы Диммок оторвался от трубки хотя бы на миг и трезво оценил ситуацию, он сообразил бы, что, говоря по телефону, нет никакой необходимости перекрикивать шум дрелей. Между тем он так неистово орал в аппарат, что «Жуй‑да‑плюй» не мог разобрать ни слова. Но мистер Диммок считал, что виною всему дрели, которые заглушают его голос, и потому кричал ещё громче.

– Я смотрел сегодня утром эскиз… я говорю: смотрел эскиз сегодня утром… но я сказал, что он не годится… не‑го‑дит‑ся‑а… для ваших пакетов – ни к черту… Я говорю: для пакетов… Да о чём я, по‑вашему, с вами толкую? Что? Какие ракеты? Рекламные пакеты должны быть нацелены на покупателя… Я говорю: долж‑ны быть на‑це‑ле‑ны‑на‑по‑ку‑па‑те‑ля‑а… Да не ракеты! Стану я звонить вам насчёт ракет! Я говорю, с чего вдруг я стану звонить насчёт ракет! О, господи боже мой… Я позвоню вам позже… я говорю: по‑зво‑ню поз‑же‑е…

Он положил трубку и обтёр носовым платком взмокший лоб. На столе стояли сэндвичи и стакан молока. С рассеянным и озабоченным видом он отхлебнул из стакана и откусил краешек сэндвича, всё ещё с невольным подозрением поглядывая на большой шкаф у противоположной стены. Он был ничем не примечателен, этот шкаф – самый обыкновенный конторский шкаф для книг и бумаг, который лучше всего ставить так, чтобы его вообще не было видно, и тем не менее мистеру Диммоку чудилось, будто шкаф над ним насмехается.

И тут он заметил крысу. Это была большая бурая крыса, и вышла она из шкафа, хотя трудно было понять, как именно, ибо дверцы не отворились. Она отбежала от стены на шаг‑другой, присела на задние лапки, взглянула на мистера Диммока и затем издала странный звук, нечто вроде «хи‑хи‑хи!».

Это было уже слишком! В бешенстве Диммок вскочил и швырнул в крысу блокнотом, но промахнулся шага на два, не меньше. Крыса снова пропищала своё «хи‑хи‑хи» и шмыгнула обратно в шкаф.

– Пегги! – закричал мистер Диммок в микрофон. – Сюда! Живо!

Он откусил кусок другого сэндвича, но хлеб показался ему противным, отдающим крысой.

– Пегги, – начал он возмущённо, – в конторе появились крысы!

– Какие крысы? Канцелярские? Да, у нас их две, и они наносят ущерб фирме…

– Да не канцелярские, а настоящие! Я только что видел крысу. Она выскочила из шкафа.

– О!.. Мистер Диммок… не может быть!

– Говорят вам – выскочила из шкафа! – кричал Диммок. – Здоровенная, жирная, бурая крыса, наглая, как сто чертей! Стояла вот здесь и смеялась мне в глаза. Я запустил в неё блокнотом и промахнулся, и она опять засмеялась. А потом удрала обратно в шкаф. Ну, что скажете?

Пегги сокрушённо покачала головой.

– Скажу, что нужно бы вам пойти домой, мистер Диммок.

– Домой? При чём здесь мой дом?

– Здоровье прежде всего, мистер Диммок.

– Не спорю, но какое отношение это имеет к крысам?

– Мне кажется, вам не следует оставаться в конторе и заниматься делами через силу, мистер Диммок. Я знаю, какой вы добросовестный, – мы все знаем, – но ведь дела это ещё не всё в жизни. Разрешите мне вызвать машину и позвонить мисисс Диммок.

– Нет, не разрешаю! – сердито сказал Диммок. – Подумаешь – увидел крысу!

– Да не в крысе дело, – сказала Пегги, и в голосе её зазвучали, а в глазах заблестели слёзы. – Вы говорили, что видели карлика.

– Ну и что? Да, я видел карлика!

– И вы говорили, что он тоже ушёл в шкаф…

– Довольно, Пегги, – сказал Диммок, внезапно возносясь на высоту своего служебного положения. – Занимайтесь своим делом, а мне предоставьте заниматься моим.

– Хорошо, мистер Диммок. Она повернулась к двери.

– И скажите там, чтобы в следующий раз мне не приносили сэндвичи, которые вкусом напоминают опилки.

Она остановилась на пороге, обернулась и с упрёком взглянула на него.

– О, мистер Диммок… дело не в сэндвичах… дело в вас…

Как только она скрылась, он подошёл к шкафу и с опаской отворил дверцы. Всё было, как прежде: между книгами и папками, тесными рядами выстроившимися на полках, не оставалось щели даже для крысы. Задумчиво осмотрев шкаф, Диммок медленно вернулся к своему столу. В одну руку он взял стакан молока, в другую – неначатый сэндвич, повернулся к окну и стал смотреть на улицу. Молодые загорелые бесы с пневматическими дрелями, все такие здоровые и довольные, сгрудившись тесной кучкой, перемигивались и готовились к очередной попытке стереть весь квартал с лица земли. Но тут его внимание привлёк шум в комнате. Очень красивая девушка, одетая в какой‑то средневековый костюм, стояла посреди его кабинета и улыбалась ему весело и выжидательно. У Диммока мелькнула мысль, что девушка, возможно, тоже вышла из шкафа, но он поспешно прогнал эту дурацкую догадку.

– Ну, это ещё что? – спросил он не слишком любезно.

– Это я. – Она обворожительно улыбнулась. – Кто вы такой?

– Поскольку это мой кабинет, надо бы, собственно, мне спрашивать, кто вы такая. Но раз вы новенькая, я вам отвечу. Я – мистер Диммок, один из директоров фирмы. И хотя вы прекрасно смотритесь, моя дорогая, вы должны сами понять, что мы не можем разрешить натурщицам в костюмах разгуливать, где им вздумается. А иначе получится форменный бедлам.

– А что такое бедлам?

– Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. Что вам здесь надо?

– Я ищу Сэма.

– А‑а, «Чулок прекрасной дамы», – протянул Диммок с невыразимым облегчением. – Да, Сэм был здесь, а потом ушёл. Но я уже послал за ним Энн Датон‑Свифт и Филипа Спенсер‑Смита, так что, надо надеяться, он не заставит себя ждать. Как только он вернётся, вы будете снова ему позировать.

– Мне кажется, я люблю Сэма, – мечтательно сказала девушка.

– Не вы первая, так что не принимайте это близко к сердцу. Как вас зовут, дорогая?

– Принцесса Мелисента.

– Ну что ж, – сказал Диммок. – Ничего удивительного. В прошлом году у нас работала внучка русской великой княгини. И итальянская contessa. Из вас, аристократок, выходят неплохие натурщицы… Воспитание, наверно…

– Не понимаю, о чём вы… – начала Мелисента, но тут загрохотали дрели, и она в ужасе зажала уши руками.

– Забыл предупредить вас, дорогая моя, – сказал Диммок, когда грохот смолк. – Но это всего‑навсего пневматические дрели.

– Зачем вы завели такие ужасные штуки? – с упрёком воскликнула Мелисента. – У нас, во всамделишной жизни, их нет.

– В какой жизни?

– Во всамделишной. Вы видели магистра Марлаграма, волшебника?

– Понятия не имею, кто это. Зато я видел большую бурую крысу, и – если только я не окончательно спятил – она пищала: «Хи‑хи‑хи!»

– Это и был магистр Марлаграм. Он сказал, что обернётся крысой перед тем, как к вам выйти.

Диммок уставился на неё и задышал тяжело и шумно.

– Одну минутку, принцесса, извините! – Он проговорил в микрофон: – Пегги, вы мне нужны… немедленно. – Потом снова поднял глаза. – Когда моя секретарша войдёт, скажите ей то, что сейчас сказали мне. Она считает, что мне надо ехать домой и лечь в постель.

– Вы больны? – спросила Мелисента, подходя ближе и глядя на него с сочувствием. – У вас доброе лицо, но грустное. Может, действительно вам лучше поехать домой и лечь в постель.

– Ненавижу валяться в постели! – Он посмотрел на Пегги, которая в этот миг вошла в кабинет. – Пегги, это принцесса… э‑э‑э… Мелисента, она позирует Сэму. Ну‑ка, принцесса, повторите Пегги то, что вы сейчас сказали мне, – насчёт этого магистра, как его там…

– Элисон, – промолвила Мелисента, широко раскрыв глаза, – как вы сюда попали?

– Простите, но как вы узнали, что моё второе имя Элисон? А‑а, вы, должно быть, та девушка, о которой мне говорила кузина Одри. Но сюда вы напрасно пришли. Кстати, нос у вас немножко… у вас есть крем‑пуф?

– Крем‑пуф?

Пегги достала пудреницу и открыла её.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула Мелисента в упоении. – Никогда не видела ничего лучше во всамделишной жизни! Мне непременно нужно раздобыть такую же, прежде чем вернётся Сэм.

– Я покажу вам, куда ходим мы, девушки, – сказала Пегги, уводя её.

Диммок проводил их оторопелым взглядом, а потом принялся вытягивать один за другим ящики стола, пока наконец не нашёл флягу. Плеснув из неё в стакан с молоком, он стал прихлёбывать смесь, всё ещё бросая подозрительные взгляды на шкаф. Он как раз допил стакан, когда в кабинет, плечом к плечу, вступили Энн Датон‑Свифт и Филип Спенсер‑Смит.

– Ну как, нашли Сэма?

– Нет, Д.Д., – сказал Фил. – Мы были в «Вороном коне» – это такое заведеньице по соседству с его домом – и не нашли там никого, кроме полоумной буфетчицы.

Энн фыркнула.

– Она сказала, что Сэм ушёл сквозь стенку…

– …искать какую‑то принцессу на каком‑то португальском маяке, – подхватил Фил со смехом.

– Верно, Д.Д., это её слова, мы ничего не сочиняем.

– Тут пришла Сэмова натурщица, – сказал Диммок. – В полном параде. Очень миленькая девушка, между прочим. Говорит, что она принцесса… – Зазвонил телефон. – Диммок слушает… Спенсер‑Смит? Да, здесь. – Он протянул Филипу трубку. – Телевидение. Вот пустобрёхи!

– Спенсер‑Смит слушает… Да? Что‑что она? Но я же вас предупреждал, что надо приготовить ещё одну девушку… – Мрачно выслушивая оправдания, летевшие с противоположного конца провода, он вдруг увидел в дверях кабинета Мелисенту и сразу просиял. – Я знаю… знаю… но ведь вы обращаетесь ко мне в последнюю минуту… Ну, хорошо, у меня есть кое‑кто на примете. Пока ничего не меняйте, ребята. – Он положил трубку и посмотрел на Диммока. – Д.Д., горю со страшной силой, SOS! Можно я возьму эту Сэмову натурщицу? Ладно? – Он повернулся к Мелисенте. – Есть классная телеработёнка – лёгонькая, одно удовольствие… возьмётесь, детка?..

– О чём вы говорите?

– Сейчас некогда объяснять, детка. Расскажу по дороге.

– А я увижу Сэма?

– Вряд ли. Но вполне возможно, что он вас увидит и услышит. Скорее, лапочка!

У порога Мелисента обернулась и сказала Диммоку:

– Если снова придёт волшебник, магистр Марлаграм, объясните ему, где я. И пожалуйста, не думайте, будто с ним нельзя разговаривать по‑человечески оттого, что он обернулся бурой крысой.

Энн посмотрела ей вслед, потом растерянно уставилась на Диммока.

– Д.Д., что она сказала?

Диммок отвечал, с трудом подавляя ярость…

– Вы что, не можете понять простейшей, совершенно недвусмысленной просьбы, Энн? Она сказала, что я должен поговорить с магистром Марлаграмом, волшебником, хотя он обернулся бурой крысой. И не вздумайте со мной спорить! – закричал он, – Оставим эту тему – и точка!

– Хорошо, хорошо, – сказала Энн. – Но откуда она взялась, эта девушка?

– Из шкафа! – И, видя, что Энн собирается открыть рот, он закричал: – Я же сказал «Оставим эту тему», сказал или нет? Так вот, когда я говорю «Оставим», это значит «Оставим»! – Он поглядел на стол и вдруг заметил что‑то новое. – А это ещё кто сделал? – Он схватил громадный календарь и швырнул его через всю комнату; календарь упал лицевой стороною вверх; на листке значилось – июнь, 31. В этот миг вошла Пегги.

– Приехала миссис Диммок, чтобы забрать вас домой. И доктор Джарвис сейчас придёт осмотреть вас, мистер Диммок.

– Ох, обалдеть можно! – Зазвонил телефон, и мистер Диммок в полнейшем отчаянии схватил трубку. – Кто?.. «Мамин пусик»? Слышать больше не могу о вашем дерьме! Осточертело! Понятно?

Он с грохотом бросил трубку.

– Д.Д., Господь с вами! – закричала Энн в смятении. – Ведь это один из наших лучших заказчиков!

– Он не в себе, мисс Датон‑Свифт, – сказала Пегги. – Я уверена, что доктор Джарвис…

– Ах, чтоб тебя! – Уже насилу сдерживаясь, Диммок забарабанил пальцами по столу. – Будет когда‑нибудь всему этому конец или…

– Хи‑хи‑хи!

– Слышали?

– Что‑то пискнуло, – сказала Энн. – Но честное слово, Д.Д., нам придётся объяснить «Маминому пусику»…

– Тихо! Вот… слушайте!

– Хи‑хи‑хи!

– Пожалуйста, мистер Диммок, снимите воротничок, – сказала Пегги. – А если бы вы ещё туфли сняли и прилегли…

– Да замолчите вы!

Диммок побагровел. Поднявшись из‑за стола, он озирался, как затравленный бык.

– А ну, загляните‑ка в шкаф, – произнёс писклявый голос. – Хи‑хи‑хи!

– Да, я загляну, разрази меня Бог! – заревел Диммок.

Он выбежал из‑за стола и бесследно исчез в шкафу.

– За ним! Скорее! – дико вскрикнула Пегги. – Нельзя отпускать его одного в таком состоянии! Быстрей!

– Итак, мистер Диммок… – важно начал доктор Джарвис, входя в кабинет. – Что это? Что я слышу?

Но он увидел лишь, как Энн Датон‑Свифт вслед за Пегги исчезла в шкафу. Он помедлил мгновение, потом величаво двинулся через всю комнату к шкафу и распахнул дверцы. Но он узрел лишь полки, до отказа набитые книгами и папками. И услыхал после минутного замешательства лишь сотрясающий землю хор пневматических дрелей.

 

 

Глава 6

СЭМ В БЕДЕ

 

 

Вспоминая впоследствии путь от Пикок‑плейс до Перадора, Сэм решил, что это было похоже на очень быстрое путешествие и, вместе с тем, на пробуждение от сна. По дороге (если только можно было назвать это дорогой!) он потерял обоих своих спутников – и Мальгрима, и шкипера Планкета – и теперь без особого воодушевления взбирался вверх по длинной лестнице какого‑то замка. Вдобавок Сэм любил днём основательно подкрепиться – не сэндвичем и салатиком, как большинство из нас, но чем‑нибудь вроде пудинга с мясом и почками и пирога с вареньем, – а с тех пор, как он наскоро позавтракал, прошло уже несколько часов, и он сильно проголодался. Нет, разумеется, он всей душою желал найти прелестную принцессу Мелисенту, но это не значило, что он и думать позабыл о ланкаширском рагу, ирландской тушёной баранине с луком, варёной говядине и клёцках. Однако ничем таким и не пахло. На верхней площадке лестницы кто‑то играл на лютне, и так как Сэм явился без приглашения, он счёл своим долгом остановиться и послушать.

– Большое спасибо, – сказал он. – Сыграйте ещё что‑нибудь, хорошо?

Музыкант поднялся, улыбнулся, поклонился.

– Простите… минутку, – продолжал Сэм. – Я тут как‑то вечером, совсем недавно, услышал по радио одну вещицу… вы её, наверно, знаете… Как это… ах да, вот: «Чёрный рыцарь взял моё сердце в полон».

– Фуй! – сердито скривился музыкант. Он подхватил свою лютню и пошёл прочь, не глядя на Сэма.

– Вы сказали «фуй»? – крикнул Сэм ему вслед. – Я много раз видел это слово в книгах, но никогда его не слыхал.

Оставшись в одиночестве, Сэм решил, что, пожалуй, стоит обследовать башню, в которой он находится, – хотя бы для того, чтобы забыть о голоде. Раздвигая изъеденные молью занавеси, он нос к носу столкнулся с очаровательной рыжей дамой в изумрудно‑зелёном платье. Её улыбка была как разукрашенное цветными лампочками «Добро пожаловать!».

– Каково изволит здравствовать светлый государь мой, – начала она, – после толиких и столь многих испытаний?

Сэм не ударил в грязь лицом.

– Прекрасная госпожа… э‑э… Я гряду… урона не понёс… но… э‑э… преисполнен изумления.

– Светлый государь мой, коль скоро ищете вы приключений и тщитесь выказать и засвидетельствовать вашу доблесть, должно вам быть готовым преисполниться изумления многажды.

Сэм изнемогал.

– Благородная девица… э‑э… вы глаголете истину. Э‑э… ваше имя… э‑э…

– Я леди Нинет. – Она присела, пряча улыбку. – И в моём роду много высоких властителей и знатных дам.

– Прекрасная леди Нинет, – сказал Сэм, окончательно потерявшись. – Меня зовут Сэм… а семейство моё зовётся Пенти. И род у меня, сказать по правде, не бог весть какой…

– И держать такие речи не бог весть как умеете, верно, Сэм?

– Стало быть, можно говорить и попросту? Ох, гора с плеч! Кстати, леди Нинет, вы были так любезны, что спросили меня, как я себя чувствую. Должен признаться, я голоден как волк.

– Я это знала заранее, – сказала Нинет. – Всё готово. Пожалуйте сюда. Я и сама проголодалась, Сэм. Я знала, что вы должны скоро прибыть, я ждала вас. Разве не мило с моей стороны?

– Ещё бы, леди Нинет! Как раз это я и хотел сказать. Бог ты мой, какой стол!

Еды было наготовлено человек на десять, хотя предназначалась она, по всей очевидности, только для двоих.

– Боюсь, что ничего особенного вы здесь не найдёте – не было времени заказать, – сказала Нинет небрежно. – Но может, возьмёте холодного лебедя или павлина, кусочек вот этого дворца из миндаля в меду?.. И гусиный паштет, должно быть, очень недурён.

– Грандиозный завтрак!

– Садитесь, Сэм. Налить вам вина? Положите себе гусиного паштета.

Несколько минут Сэм сосредоточенно жевал и глотал, а потом почувствовал, что пришло время задать вопрос‑другой своей сотрапезнице.

– Кстати, Нинет, в каком мы с вами веке?

– В каком веке?

– Ну да. Кто вами правит?

– Великий король Артур, конечно.

– Ах да… Артуровы времена. Самые что ни на есть легендарные… Наверно, всё это ещё на полном ходу – всякие там рыцари, волшебники, драконы, великаны…

Нинет изумлённо на него поглядела.

– Ну, разумеется. Всё как обычно. А вашим мифическим королевством кто правит, Сэм?

Сэм пустился в объяснения:

– Номинально – королева Елизавета Вторая. А фактически – исполкомы консервативной и лейбористской партии. Конгресс тред‑юнионов, Федерация британских промышленников, Фабианское общество, «Группа Боу»…

Нинет неудержимо расхохоталась и даже пролила вино на жареного лебедя.

– Сэм, миленький, остановитесь, довольно! Я ведь понимаю, вы всё это выдумали. А теперь шутки в сторону и давайте поговорим, как два добрых заговорщика. Мне ужасно хочется знать, как магистр Мальгрим вас сюда доставил. Он просил, чтобы я приготовилась принять вас, Сэм, и с той поры я его больше не видела.

– Что ж… всё это произошло почти молниеносно, – сказал Сэм. – У меня чуть‑чуть закружилась голова, но оно и понятно – как‑никак одним махом из «Вороного коня» в Перадор, – а потом я вижу, что Мальгрим куда‑то исчез, и вместе с ним – один чудак, некий капитан Планкет: он увязался за нами – возьми его, да и только. Понятия не имею, куда они делись. Если не считать какого‑то малого с лютней, который на меня обиделся, вы, леди Нинет, первый человек, с кем я здесь перемолвился словом.

Она покосилась на него изумрудным глазом.

– И довольно милый человек, не правда ли, Сэм?

– Ещё бы, прелестный! – Он помедлил в нерешительности. – Но… м‑м‑м… там у нас шла речь о принцессе Мелисенте.

– О‑о, Сэм!

В её голове звучало разочарование.

– Пожалуйста, простите, я, кажется, сказал что‑то не то.

– Вы ведь не сноб, Сэм?

– Нисколько! – Он виновато улыбнулся. – Но со слов Мальгрима я понял, что девушка, которую я рисовал, – принцесса Мелисента… ну и… вы сами понимаете, Нинет… её‑то я и ищу.

– Значит, она, на ваш взгляд, красивее меня? – спросила Нинет высокомерно. – Мне кажется…

– Нет, нет, не будем больше к этому возвращаться. Собственно говоря, её я толком и не разглядел… не то что вас… а уж вы‑то, спору нет, на редкость соблазнительная девочка… прошу прощения!

– Не за что. Я слушаю вас с большим удовольствием. Ещё вина, Сэм?

Она снова наполнила его чашу.

– Спасибо, Нинет, – сказал Сэм, у которого уже зашумело в голове. – Обе вы девушки что надо. Только разного типа. Но всё‑таки я хочу найти принцессу Мелисенту.

– Она дура, – сказала Нинет.

– А может, мне как раз дура и нужна. – Сэм улыбнулся ей и отхлебнул изрядный глоток вина – красного, чуть терпкого, совсем недурного.

– Не болтайте ерунды! – Она строго на него посмотрела. – А я умная и совершенно безнравственная.

Сэм не нашёлся, что ответить на такого рода признание, и потому промолчал. Молчание продолжалось с полминуты.

Потом Нинет наклонилась вперёд.

– Вы знаете Макбетов?

– Я знаю про Макбетов, – сказал Сэм.

– У меня есть в Шотландии кузина, которая близко с ними знакома. Всего несколько лет назад Макбеты были ничем – простыми солдафонами. А поглядите‑ка на них теперь! И всё она! У неё крепкий ум… решимость… энергия.

– Дайте срок, – сказал Сэм зловеще.

– Конечно, Шотландию вы мне подарить не можете. Но и здесь умные и безнравственные женщины умеют снять сливки. Поглядите на фею Моргану, Джиневру, королеву Оркнейскую… Да, для настоящего заговора годятся только умные женщины и волшебники.

– В нашем мире, – сказал Сэм, – заговоры больше не нужны. Мы и без заговоров всё в лучшем виде разрушим и развалим – на то у нас есть наука и прогресс. Но объясните мне подробнее насчёт волшебников – я не совсем понимаю, что тут с ними за история.

– О, история замечательная, – начала Нинет. – У нас их двое: Мальгрим – тот, с которым я заодно, – и его старый дядя Марлаграм. Марлаграм и увёл Мелисенту искать вас.

– Тогда зачем я сюда попал?

– Видите ли, какое дело: Мальгрим ужасно ловкий и в свой черёд обставил дядю: прежде чем бедняжка Мелисента успела вас найти, он притащил вас сюда. И теперь вы здесь, а она там.

– И оба не в том мире, в каком нужно, – возмущённо сказал Сэм. – По‑моему, это уж слишком! В этот миг раздался голос герольда:

– Его королевское величество Мелиот – король Перадора, высокий повелитель Бергамора, Марралора и Парлота, властелин Лансингтона, Нижних Мхов и Трёх Мостов!

Загремели трубы, и вошёл, вернее, вбежал король Мелиот. Его сопровождали престарелый советник, Мальгрим в своём роскошном чёрно‑серебряном, расшитом знаками зодиака, наряде и двое солдат. Король выглядел так, будто, слишком плотно закусив и выпив слишком много вина, он потом заснул, но выспаться ему не дали, и теперь он ничего толком не соображает и настроен хуже некуда. Рассмотреть его как следует Сэму не удалось.

– Что зде