Всё ничего если бы была возможность укрыться дома и заслуженное страдание перенести там. Стены домашней крепости способны уберечь от пагубного воздействия внешнего мира, однако вне этих стен перед сизым лицом похмелья ты предстаёшь полностью беззащитным. И вместо того, чтобы ныкаться по углам словно ты в федеральном розыске – обнародуешь своё жалкое бытие. Выносишь его на всеобщее обозрение как выносят сор избы, тащат ценные вещи из дома или пустые бутылки в приёмный пункт. И если бы можно было отыскать какой-нибудь хитрый способ развернуть действие алкоголя в обратную сторону, то всё было бы совсем иначе. Купил такую бутылку вечером, открыл, налил, выпил рюмку и сразу же получил похмельем по голове. Зато на работу вставать не надо. Выпил вторую, третью, четвёртую рюмку… Несмотря на похмелья тебя, тем не менее, клонит в сон, ты ложишься и чем дальше, тем лучше спишь, а просыпаешься пьяным. А пока то да сё и опьянение это постепенно рассасывается. В прекрасном настроении выходишь из дома, доезжаешь до офиса, трезвый как стёклышко и при этом прекрасно себя чувствуешь. Однако – нет. В жизни всё наоборот. Проснулся, а у тебя внутри пробивается росток страха, который на благодатной почве публичности разрастается до крупной дрожи по всем фронтам тела, а не локализуется только в пальцах или в коленках. И даром, если бы просто голова болела, но ты будто в Ад попал и люди вокруг это черти мучающие своим присутствием, своим вниманием хотя внимание это скорее всего надумано. И чем их больше, тем страшнее и жутче становится, но при этом ты сам не понимаешь, чего именно так боишься, что такого может произойти, однако, тебе известно, что стоит немного выпить как страдания твои немедленно прекратятся, страх отступит, да вот только обстоятельства не позволяют этого сделать. Расслабиться нет никакой возможности и от этого твои мучения многократно усиливаются.

Надо срочно придумать предлог чтобы остаться здесь, в этой крепости. Но с твоей репутацией далеко не каждый предлог благовиден и не каждая причина уважительная. Нет, конечно, ты не скажешь, что у тебя умер близкий родственник, но такая мысль пусть на мгновение, но непременно появится, когда ты будешь перебирать наиболее подходящие варианты оправдывающие твой прогул.
Ты долго стоишь перед открытой входной дверью и никак не можешь преодолеть страх перешагнуть порог и выйти наружу. Это сродни боязни чистого листа. Ты боишься выйти на улицу и наследить там. Ты боишься выйти на воздух и испортить его. Это как страх перед собеседованием, когда заранее волнуешься, как это собеседование пройдёт и по мере приближения дня “Д” и “времени “Ч” волнение всё нарастает и нарастает. Как и сейчас тебе тоже невыносимо само это ожидание, хочется поскорее со всем покончить, но ты не в состоянии ступить и шага, у тебя отсутствует решимость. Выйти на улицу – подвиг, на который ты не готов. И пусть даже не на работу, пусть даже ты туда уже позвонил и отпросился, пусть только лишь в магазин-то и надо смотаться, но ты и на это не можешь отважиться. От одной мысли о лифте (в который обязательно кто-то подсядет), о том, кто встретится тебе по дороге, а самое главное насколько большая очередь ждёт тебя в магазине – бросает в дрожь. Подступает комок к горлу и сердце стучит чаще. Минутный бросок туда-сюда сопряжён с непонятным риском. Никакой опасности или угрозы для тебя на этом коротком маршруте объективно не существует, но ты все равно тянешь время. Если бы заранее знать окно, тот временной интервал, когда к тебе в лифт никто не сунется, когда пустынно на улице и когда никого не окажется в магазине, но приходится действовать наобум. На свой страх и риск. А ведь в этом и заключается причина твоего волнения. И в конечном итоге ты понимаешь, что откладывать больше нельзя, надо идти и как-то примеряешься с этой мыслью. Нельзя же нахлобучить на себя сверху всю квартиру и так пойти, обложившись её стенами, поэтому ты бросаешься в магазин как на вражеского амбразуру дота, как с голыми руками на бандитский нож, как к столу экзаменатора с неполными знаниями предмета – авось повезёт, пронесёт. Ты бросаешься в магазин прижав к груди сумку. И по пути туда тебя сопровождает всего одна мысль: всё, что происходит сейчас – происходит ни с кем-нибудь, а с тобой прямо здесь в режиме настоящего времени и всё с тобой же продолжает происходить. Это для азбучных, канонических алкоголиков в таком рывке нет ничего особенного, для них это пустяк, были бы деньги, но для тонкой личности вроде тебя, с твоей несравненной нервной системой подобный рывок сопоставим с первым полётом в космос, и домой ты вернёшься героем.

И вот ты как Прометей принёс в квартиру огонь, а точнее воду, а ещё точнее всё это вместе в одном флаконе. Дети (если бы они у тебя были) могли бы гордиться таким отцом. Тебя и самого переполняет за себя гордость. В последний момент ты не струсил, стиснув зубы (и скрепя сердце) зашёл в магазин и продержался в этой пыточной до победного. Не сорвался, не убежал поджав хвост, а терпеливо ждал пока пройдёт очередь из одного человека (ничто так не бесит), хотя сердце твоё разрывалось пока ты стоял и стачивались друг об друга зубы в зубную крошку (по аналогии с мраморной её можно было сплюнуть на лёд, чтобы люди не падали).
Ну а теперь самое время отпраздновать свою победу… И вот ты уже на том берегу. А там ситуация диаметрально противоположная. Там тоже страшно, но уже по-другому поводу. Тяжело и мучительно соблюдать периметр квартиры и держаться подальше от входной двери. Очень хочется нарушить границы и птицей выпорхнуть в магазин, поскольку твой дом больше никакая не крепость твоя, а клетка из которой нужно найти ведущий в магазин выход.

И вот ты вроде сдаёшься, принимаешься одеваться, всё это происходит словно на автомате и лишь завязывая шнурки ботинок, появляется сомнение в том, что идти туда действительно надо. Может лучше остаться дома, может лучше лечь сейчас спать? И снова ты как-то принимаешь эту мысль, как с чем-то неизбежным пытаешься с ней смириться, главное оставить себе поменьше времени, понизить шансы. В двадцать три часа магазин закроют и продержаться надо хотя бы до без десяти. Тогда точно уже не успеешь. Одеться, закрыть дверь, вызвать и дождаться лифта, спуститься в нём с шестнадцатого этажа на первый, выйти на улицу и пройти сорок метров до магазина, плюс поправка на возможную очередь – этого времени тебе не хватит. И вот ты сидишь и отсчитываешь минуты с секундами как до встречи Нового Года.

Причинив позволительный вред здоровью, ты лежишь в постели с мыслью о завтрашнем выходном дне и ещё двух последующих. Сочетание предстоящих праздников с удручающе небольшой промилле алкоголя в крови вещь по меньшей мере странная и вызывает массу вопросов, на которые, тем не менее, ответа у тебя нет. По непонятной причине выпил ты перед сном немного, гораздо меньше чем обычно при таких обстоятельствах выпивал. Выпил, а сон всё не идёт и не идёт, хотя этот факт тебя не особо тревожит. Вернее, совсем не тревожит. Завтра-то выходной, успеешь ещё выспаться. Неделя на законном основании получилась короткая (четыре дня всего), понедельник, правда, был неподъёмным, более-менее ты оклемался во вторник, однако того же дня вечером по неосторожности поломал себе среду, ну а в саму среду, в надежде на неполный рабочий день в четверг ты тоже порядком перестарался. Поэтому вернувшись домой сегодня ты принёс с собой один литровый пакетик дешёвого пойла чтобы, не откладывая его выпить и лечь спать. В этом плане претензий к тебе нет никаких, ты в точности и поступил так как собирался, но тебе все равно не спится.

А пока ты лежишь в голове твоей один за другим проносятся обороты речи представляющие определённый интерес для тебя как для писателя. Они кажутся свежими и неизбитыми, а значит вполне могут найти себе применение в твоих предстоящих опусах. Надо лишь записать их чтоб не уплыли, поскольку утром ты ничего не вспомнишь, однако боишься пошевелиться и разорвать те тонкие сети сна, что уже на тебя наброшены. Через какое-то время Морфей возьмётся за них и незаметно потащит в сон. Отсюда красивые выражения проходят мимо и достаются кому-то ещё, кто точно также мучается сейчас бессонницей, но не столь ограничен в подвижности и с некоторой неохотой ты ему их уступаешь.

Потом в твоей голове словно кто-то включает “радио”. Ровные мужские и женские голоса наперебой твердят тебе что-то. Что конкретно они говорят полностью расслышать не удаётся, только отдельные слова или не значащие ничего вырванные из контекста фразы. Такое ощущение, что этот кто-то крутит ручки приёмника, пытаясь поймать нужную ему волну сквозь другие вещания и звуковые помехи.
Голос Бога нельзя принять за твой внутренний голос. Твой внутренний голос звучит также, как и твой внешний, но не в записи или как его слышат со стороны, а как ты сам себя слышишь, ну а Бога в твоей голове озвучивают либо актёры немого кино, либо просто потерянные голоса. Темы ваших беседы начинаются в основном с того “как же ты, Алексеев, дошёл, как же ты докатился…”, но Бог тебя нисколько не осуждает, а ты в свою очередь не пытаешься оправдать тот неправильный образ жизни, который ведёшь. Он лишь мягко журит тебя за твои слабости и проступки, просит быть осторожнее, благоразумнее, не обманывать близких, ценить и дорожить теми, кто рядом и так далее, а ты киваешь мысленно головой, мол “обещаю, Бог, обещаю, только вот сам видишь, как всё у меня непросто…” А Бог: “а тебе разве плохо живётся, да ты счастливчик по сравнению с остальными.” Ты: “какой же я счастливчик, в чём именно моё счастье, Бог?” Бог: “мы к этому разговору ещё вернёмся и вот тогда вспоминая этот момент и себя в нём, ты сам ответишь себе в чём.” Ты: “Бог, но ведь всё могло сложиться иначе.” Бог: “конечно, могло. могло быть и хуже, могло быть и лучше. но мне почему-то кажется, что всё хорошо у тебя будет.” Ты: “точно? Бог, ты в этом уверен?” Бог: “ты что гарантий у меня просишь?” (Бог весьма огорчён твоим недоверием, это слышно по Его голосу. Ты (понимая, что сказал глупость): “ну что ты Бог, извини. раз ты сказал, значит так тому и быть. спасибо тебе, поддерживаешь ты меня.” Бог (смягчаясь): “ну что ты, обращайся, не оставлю тебя без помощи. я же люблю тебя.”

Мысленно вы общаетесь ещё долго. Вам есть о чём поговорить, и ты вовсе не считаешь эти беседы признаками надвигающейся шизофрении, хотя и не передаёшь содержание ваших с Ним разговоров каким-то другим людям. Не из скромности (она у тебя отсутствует напрочь), а скорее из-за того, что это касается лишь вас двоих и на других не произведёт впечатления. К тому же по каким-то своим тайным каналам, секретным линиям, шифрами и кодами, в анонимных браузерах все люди могут так же непринуждённо поболтать перед сном с Богом. Ничего странного и удивительного в этом нет.