За этот месяц, пока я ничего о себе не писала, произошло одновременно и очень много, и почти ничего.

Я стала вести более менее социальный образ жизни, правда это выражается скорее в домашних посиделках с гостями, нежели в выходах в свет - разве что недавнее караоке единственный пример такого. Сходили, однако, полезно, и перешли с Ваней на ты наконец, хоть теперь и очень странно к нему обращаться. Но, как мне видится, то ли еще будет.

Мы с Л. потихоньку обустраиваем себе гнездо, таскаем вещи, ремонтируем что-что, что не работает, и учимся вместе жить. Я, наверное, стала-таки спокойнее, но это потому что в свободное время мы почти не расстаемся, а значит, поводов попереживать намного меньше, чем раньше. Теперь мы вместе убираем, готовим, играем на гитаре и гамаем в давно пройденные квесты по вечерам, когда остаются силы. От этого мне тепло и уютно, что почти и не верится уже, что когда-то было не так.

В университете стало приятней, кафедралы не перестают меня радовать своим волшебным отношением и любовью, и очень хочется платить им тем же. Сейчас месяц почти не будет преподавательства, что даже огорчает, радости чередуются с разочарованиями, но это нормально, ведь да? Я ужасно скучаю по третьекурсному английскому, я ужасно хочу говорить на людях, причем так же чувствовать, что я классная, что я умею убеждать и спорить, что у меня хоть что-то получается. Но вот уже с неделю как меня грузит мысль, что я ordinary, настолько ordinary, что надо срочно что-то менять.

Но что тут поменяешь? Искать что-то свое надо было давно - а мне столько раз казалось, что вотвотвот, в этом я наконец самореализуюсь. Но эта реализация не сделала меня особенной, вот и живи, называется, страдай от собственной серости.

Зато мы скоро идем в театр.

Отличное "зато", только вот во мне нет того женского, чем можно брать города, того, что равноценно мужской силе. Ну, пусть я буду... Хорошо делать табели на работе. И, допустим, гладить.

Совсем забыла, у меня не получается хорошо гладить. Да и табели, честно говоря, хуевые.

Так и живу.