"Черная икра в окладе" – это не оскорбление Богородицы, это просто портрет современной нам Русской православной церкви

– Вас обвиняют в пропаганде безнравственности, рекламировании наркотической культуры, оскорблении религиозных святынь. У вас есть что сказать в свое оправдание?

– Строго говоря, депутат Чуев и общественная организация "Народная защита" обвинили не нас, а Марата Гельмана, организовавшего выставку "Россия-2". Но издательство "Ультра Культура" участвовало в этой выставке с экспозицией "Книги времен апокалипсиса". Суд претензии Чуева не признал справедливыми, но, как говорится, step by step. Это определенный госзаказ, который они выполняют.

– То есть вы считаете, что депутат Чуев был вызван на ковер, скажем, к Владиславу Суркову и тот сказал депутату: "А прижми ты этого Гельмана и эту "Ультра Культуру"?

– Госзаказ вовсе не обязательно должен быть высказан. Чуев действует не по прямому приказу, а из желания угодить власти. Он просто держит нос по ветру. Кроме того, администрация президента не единственный орган, где формируются властные тенденции. Московская патриархия давным-давно стала аффилированной к власти структурой.

– Пусть так, но имеет ли право церковь защищать религиозные ценности? Как оказалось, нападки на них могут плохо кончиться, и карикатурный бунт это хорошо показал. А у нас художники выставляют откровенно богоборческие картины, не думая о последствиях.

– Церковь не защищает религиозные ценности, она защищает себя как корпорацию. Та самая знаменитая инсталляция "Черная икра в окладе" – это не оскорбление Богородицы, это просто портрет современной нам Русской православной церкви. Точнее, института жрецов-чиновников в рясах, которые утверждают, что они Церковь и есть, но занимаются они торговлей водкой, сигаретами, попутно приторговывая именем божьим, и довольно прибыльно. А художники, которых обвинили в богоборчестве, в реальности искренне верующие люди, переживающие за судьбу христианства и протестующие против сложившегося положения вещей. А Церковь в ответ на это создает этакую неоинквизицию, выступающую от имени общества.

Но у старой инквизиции было оправдание, они жгли на кострах людей, веря, что ведьмы действительно существуют и летают по ночам. Нынешние инквизиторы верят только в пользу связей с влиятельными попами.

– Несколько лет назад Госнаркоконтроль по суду пытался запретить несколько ваших книг за пропаганду наркотиков. Получается, что в стране есть реальная проблема: эпидемия наркомании, есть преступность "ради дозы", а вы по каким-то соображениям считаете, что борьбе с этим не надо содействовать, а наоборот, подливаете масло в огонь.

– Бороться не наша задача, но мы ничего не пропагандировали, а печатали исследования по наркотической проблематике. Наши расхождения с Госнаркоконтролем более глубинного свойства. Госнаркоконтроль выполняет определенную политическую сверхзадачу. Он убеждает общество, что наркотики – абсолютное зло.

– А вы не согласны?

– Я не согласен с приданием любому злу абсолютного статуса. Потому что это механизм манипулирования людьми. Под борьбу с абсолютным злом можно урезать свободу, можно завинчивать гайки, можно требовать любые бюджеты, можно под всеобщий одобрямс делать то, что раньше считалось совершенно недопустимым.

Проблему терроризма сделали именно таковой, теперь она вышла за рамки решаемой проблемы, она стала метафизической, внечеловеческой. Теперь уже не думают про то, что порождает терроризм, потому что борются ради самой борьбы, а не ради победы.

Борьба с наркоманией в госредакции имеет точно такую же природу. Государству выгодно, чтобы существовала наркомания и чтобы люди при слове "наркотики" испытывали священный ужас. Нам, с одной стороны, говорят, что наркоман не задумываясь пойдет на убийство, чтобы уколоться, а с другой – в любом отделении милиции есть богатый выбор наркоты, которую можно кому угодно подбросить, и общество не возразит.

В Средние века борьбой с дьяволом можно было оправдать что угодно. Теперь государство создает рукотворного дьявола – наркоманию.

Современные цивилизованные государства в лице своих спецслужб "крышуют" крупных драгдилеров, а для устрашения общества изредка громят потребителей и мелких уличных пушеров. Это принципиально отличает их от "нецивилизованных" талибов, которые не обращали внимания на мелочовку, зато объявили воротилам настоящую войну. Для них наркотики были не политтехнологией, а просто вещью, запрещенной Богом.

Мы же печатали книги, где говорилось, что есть наркотики на самом деле и что зло от них от сих и до сих, не больше и не меньше. И человек, который начинает понимать это, вскоре задумывается, соответствуют ли масштабы проблемы жертвам, на которые он уже пошел или которые от него вскоре могут потребовать.

– А защита идеалов сексуальной революции – это тоже протест против политической манипуляции?

– Лет 100 назад такая постановка вопроса могла бы иметь место, но теперь это неактуально. Мы такие идеалы и не защищаем.

– Но в чуевском списке ваших грехов есть изданная вами книга "Трахни меня", наполненная сценами насилия и секса.

– Это книга о страшном быте французских трущоб и пустоте в душах их обитателей, о бунте человека, которому нечего терять. Это своего рода французский аналог фильма "Прирожденные убийцы". Книга эта, написанная за три года до недавних парижских погромов, как раз и объясняет причины того, что случилось в Париже несколько месяцев назад.

Странно, что наши критики не увидели этого, вероятно, прочтя название, они не стали читать дальше, а решили, что это порнография.

Так бывает. Если бы мы назвали свою книгу не "Марихуана – запретное лекарство", а заменили авторское название на "Травушка-муравушка моя", Госнаркоконтроль ничего бы не заметил, им важно не содержание, а символ.

– Господин Чуев считает, что вы выполняете задачу по развалу государства, то есть некий политический проект. Вы считаете свою издательскую деятельность политической?

– Несомненно. Более того, Чуев прав, я хотел бы разрушить то монструозное государство, которое у нас сейчас есть. Так что я анархист и враг государства и веду подрывную деятельность, правда, ненасильственными способами.

Более того, нападают на нас вовсе не как на ниспровергателей нравственности, а именно как на оппозиционеров, хотя в этом никогда и не признаются. Мы, так сказать, неконструктивная оппозиция, то есть не играем по чужим правилам.

– А на какие шиши вы крушите государство, на западные гранты?

– Что касается грантов, я расскажу вам такую историю: художник Шабуров (его творчество тоже не устраивает борцов за нравственность) однажды получил грант, кажется, от Сороса. На все деньги он вставил себе зубы, так как у него были с этим проблемы. В качестве отчета за грант он представил инсталляцию "Зубы Шабурова": серия рентгеновских снимков, фиксирующая все этапы протезирования, а в конце его фотография с новыми зубами в "американской" улыбке.

Может, для Чуева он и наймит Запада, разрушающий наши моральные устои, а по мне большей издевки над грантодателями и не придумаешь.

Что касается меня, то издательство книг окупает само себя, денег со стороны я не получаю.

– Протест, выходит, пользуется спросом и "Ультра Культура" им торгует?

– Да, в обществе есть спрос на позицию, отличную от официально-государственной и официально-оппозиционной. Что касается коммерциализации протеста, то ее нет, мы не извлекаем сверхприбыли, а лишь зарабатываем деньги, которые позволяют нам продолжать свою деятельность и реализовывать свои политические убеждения.


20.02.2006

Источник: Наша Версия