На вопросы журнала «Эксперт» отвечает Илья Кормильцев — выходец из Свердловска.
— Каковы в советское время были взаимоотношения Свердловска и метрополии?

— В той среде, где я вращался, ощущения провинциальности не было. Более того, к культурной жизни столицы вообще не было интереса. Вот Питер рассматривался как нечто равноправное, только более продвинутое. А Москва воспринималась как оплот массовиков-затейников. На тогдашнюю эстраду мы смотрели как на явление не столько советской, сколько московской культуры.

— Вы тем не менее уехали из Свердловска — причем именно в Москву…

— Свердловск очень изменился в 1989−1991 годах. Удар по Екатеринбургу, вызванный так называемыми реформами, был значительно сильнее, чем по многим другим местам. До начала девяностых Екатеринбург четко делился еще на два города: центр и «Уралмаш» с «Химмашем», где была совершенно другая культура, урловская. А культура, связанная с университетом, архитектурным институтом, Уральским научным центром, существовала благодаря государственной политике. Когда кончилась господдержка, вышли люди с «Уралмаша», началось настоящее вторжение варваров, которое вызвало очень мощную депрессивную фазу. Тогда и начался отток из города интеллектуальных сил.

— Каковы были взаимоотношения властей Свердловска с андеграундом, субкультурами?

— Довольно мягкими. Региональной власти было трудно понять, чем ей угрожают всякие молодежные течения. Ну, песни поют, спектакли ставят… Противостояние шло по линии культуры: рок-н-ролл против попсы. Внешне мы вели себя даже как-то по-комсомольски. Главным объектом нашего протеста было то, что называется в советских терминах мещанством, бездуховностью.

— Велика ли сейчас в России разница между провинциальной и столичной культурой?

— Я воспринимаю Москву как жуткую провинцию. Мне кажется, что здешняя культура находится в глухом тупике. В центре должно происходить постоянное столкновение культурных составляющих. А у нас — стагнация, чудовищная переоценка своего места в мире. Классический пример для меня — Пелевин. Это писатель, чьи тексты совершенно убиты для восприятия отсылками к малопонятным культурным реалиям. Идею он постоянно разжижает до местного анекдота — это тоже черта провинциальности. У наших лучших писателей, как и вообще у нашей культуры, подводная, российская часть айсберга сильно превосходит надводную, общечеловеческую.

интервью взял Всеволод Бродский 2004г