Сухая пыль поддерживает свод.
Палящий зной заносит молот
на воду хрупкую в оправе тростников.

Пути воров приводят в этот ад:
здесь нечего украсть и не к кому взывать.

Звенит в отчаянье качнувшееся лето
на скользкой кромке исполинских вод,
и отражаются в воде кометы,
пророчащие предпоследний год.

Возьми за воды свой народ!

Но было время водам расступаться,
когда тяжёлый караван мог проскользнуть.
Теперь преследователь совместился с жертвой.
И некуда бежать. И от кого бежать? Забудь...

У края вод собрались воры.

Чужую боль, любовь чужую
опустошая как карман,
надеждам пели аллилуйю...

Но ремесло сломило волю.

И всё осело в лёгких памяти, как пыль:
и тонкие и хрупкие богини,
дожди, прижавшие своим расстрелом к стенке,
спокойный сон на пламенной росе.

Вся пыль на полке памяти осела.

Весь прах отдать?! Карманы вывернуть и этим
искупленье и облегченье приобрести?!
И лёгкими как луч преодолеть бескрайнее пространство?!

Но черви с неотступным постоянством
желают неотступно руки грызть.

Не утешайся тем, что это -- месть.
Месть -- преходяща. Ад пребудет вечно
С тобой -- когда в тебе уже он есть.

Когда в себе его взрастил беспечно.