Тени сгущались в чернила,
ими писались кляузы
на улиц ярких лентах
тёмными подворотнями.

Плакали глупые ивы
в зелёные воды страха,
падали спелые слёзы —
универсальное рвотное.

В зелёные воды страха
гляделось такси одноглазое,
скользило по ним, ведомое,
как лодка на перевозе.

В зелёную воду с грохотом
сыпался щебень смелости —
былые колонны храбрости,
разрушенные морозом.

Скручивались и спутывались
прозрачные волосы вечности,
как водоросли подводные,
хватающие за руки...

...пловец был последним камушком,
на откуп случаю брошенным,
последним героем Магии,
последнею жертвой Науки.

Пловец был всплеском и выкриком
в зелёном зеркале стонущем,
нелепым пеплом ярости,
плевком разъярённого гнева.

И те, кто на берег выплыли,
уже почти растворившиеся,
кидали ему с их облака
небес спасательный круг.

В зелёные воды страха
входили глупые женщины,
взвизгивая от удовольствия,
пробуя воду ногой.

В этой визжащей массе
нелепо пловец барахтался,
укутан водой, как Истина,
в воде, словно Ложь, нагой.
Пловец, разновидность тонущего!
Нашей борьбы с океаном
нелепая подноготная...

Плакали глупые ивы
в зелёные воды страха,
падали спелые слёзы —
универсальное рвотное.