(Ответ на вопрос: "Какую по счёту жизнь живёте?")

-- Не каждый день человека спрашивают, сколько жизней он прожил. Я думаю, что истина лежит где-то посередине и мне кажется она связана с прекрасным свойством человеческой памяти. Во-первых, забывать, но это не главное, а главное -- помнить всё неточно и превращать прошлое из некоей последовательности фактов в некое воспоминание. Если у человека воля к жизни слаба, то он помещает всего себя в прошлое, он движим памятью о том, когда и деревья были толще, и колбаса была дешевле и портвейн вкуснее. И дело даже не в том, что он был моложе или энергичнее, чем сейчас, а в том, что он с самого начала не обладал достаточным запасом энергии, чтобы прожить всю жизнь. Поэтому самый сладкий момент для него, когда батарейки были только что вставлены.
Есть вообще учение эзотерическое о том, что человек живёт тридцать три года, поэтому тридцать три года это и возраст смерти Христа. Столько лет он живёт волей ветхого Адама, а дальше он живёт по своим собственным заслугам. А до того, мы существуем неосознанно, на чисто биологической энергии. После тридцати трёх лет, когда батарейка кончается, большинство людей начинают тосковать об этом энерджайзерном прошлом, потому что они не понимают ради чего они должны совершать дальнейшие усилия жить, когда так хорошо было в этом прошлом, и когда можно мысленно, через воспоминания, к прошлому апеллировать, в него возвращаться.
Но противоположный тип человека, и я не буду надменно говорить, что я отношу себя именно к нему, хотя мне бы хотелось к нему относиться, -- этот тот человек, который считает, что жить надо для чего-то. И когда появляется это "для чего-то" человеку становится до определённого момента, когда природа всё равно берёт своё, -- всё равно сколько там ему лет: сорок пять, пятьдесят пять, шестьдесят... Предела тут, наверное, не существует. Не даром библейские патриархи жили по шестьсот-восемьсот лет. Да, мы можем только догадываться, что имеет ввиду автор текста -- он мистифицирует или его рассказы имею некую реальную основу. То же самое -- тибетские праведники прочие...
Если известно, сколько человек живёт, как обезьяна, благодаря этой батарейке(тридцать-тридцать три года), сколько он может прожить благодаря энергии, которая идёт уже из его души, из его разума, тот тут ещё пока наука не знает точного ответа на вопрос, насколько это удовольствие можно растянуть. То есть мне кажется количество жизней в данном случае -- величина очень переменчивая, от ноля до бесконечности, и очень зависит от самого человека. Но бессознательно можно прожить только одну жизнь. А сознательную...я не берусь сказать. Наверное...наверное много.

Я очень не люблю ту часть своих сверстников, которые своими воспоминаниями погружены в семидесятые-начало восьмидесятых годов, которых колбасит от этих воспоминаний. У меня, например, об этом периоде своей жизни, и об этом времени, сохранились весьма неблагоприятные воспоминания. Я с большим неудовольствием вспоминаю то время. И если когда-нибудь испытываю соблазн уйти в прошлое и сказать, что моя жизнь осталась позади, то у меня такое, скорее с срединой девяностых связано. Я борюсь с этим соблазном, преодолеваю его в себе, но когда мне было за тридцать -- вот это время для меня имеет гораздо большую ценность, чем юность, молодость, детство, о которых я вспоминать...ну ладно, детство у всех -- какое-то светлое пятно...ну я сейчас не беру тяжёлые обстоятельства: концлагери, бомбардировки и прочие, я беру в пример человека, который живёт в более или менее мирном обществе и не имеет мощных сильных семейных или трагедий детства и имеет свелое пятно в силу того, что от него не остаётся понятий, а остаются вспышки. У меня ребёнок шестилетний...я смотрю на жизнь ребёнка и это кошмар! Это жизнь в рабстве, это существо лишённое гражданских прав, орут...смутно я помню, что уже в то время я собирался поднять восстание или организовать какую-нибудь тайную организацию против взрослых. Это смутно помню..., что я тоже страдал и испытывал это. Но эмоциональное восприятие, которое остаётся в силу человеческих качеств, я помню в общем такой солнечный луг, наполненный бесконечным количеством цветов, и бесконечным количеством ярко-окрашенных насекомых. Такое вот детское основное воспоминание. И в общем-то само по себе оно не вредно, оно очень поэтично, оно подпитывает очень многих поэтов -- некий образ утраченного рая. Главное на нём не зациклиться, как и на любом период своей жизни. Вот я и говорю, что борюсь с соблазном зациклиться на середине девяностых.
Тогда произошло много путешествий, очень много новых знакомств очень много людей интересных, очень много опыта различного, который я не испытывал до этого -- такое время открытий. Потом наступило время гораздо более суровое, проблематичное время на уровне бытовом, человеческом, социальном. Я всё время объясняю: не путай момент везения, не путай момент выигрыша в какую-нибудь там лотерею с верхним моментом тебя самого. И пытаюсь, как всегда, отогнать эту зацикленность, скажем, на том времени, на впечатлениях того времени, на музыке того времени. Потому что я понимаю, что это тоже ловушка -- просто более изощрённая, чем у большинства людей, которые фиксируют всё это в промежутке между шестнадцатью и двадцати пятью годами.

Я вот шёл как раз сейчас к вам на передачу, не зная темы, и себя убеждал по дороге, от метро до здания дома радио, в том, что всё ещё впереди.

....