...отправился с писателем Дмитрием Быковым в пельменную, чтобы побеседовать об успехах современной русской литературы, еврейской физиологии и конце света.


Маленькую комнатку в московской редакции "Собеседника" на Новослободской улице Дмитрий Быков заполняет практически целиком – этакий мультипликационный рак-отшельник в ракушке. Впрочем, дело не только в том, что комнатка маленькая, а Быков – большой. Просто есть у него такое свойство: заполнять любое пространство – физическое, литературное, телевизионное – собой. Ведущий программы "Времечко", креативный редактор «Собеседника, обозреватель "Огонька", главный редактор Moulin Rouge, колумнист "Компании", ведущий вечернего шоу на «Сити-FM», автор и редактор ещё десятка разных изданий, поэт и прозаик, с завидной регулярностью выкидывающий на полки книжных магазинов кирпичи романов, биографий и сборников эссе.
В этом году Дмитрий Быков стал лауреатом премии "Нацбест" – пожалуй, единственной литературной премии в России, которая хоть как-то соотносится с реальным успехом у читателей. Получил он её за биографию Пастернака – ещё один девятисотстраничный кирпич.

"Как они его сократили! – громогласно вздыхает Быков. – От книжки, можно сказать, почти ничего не осталось". Плодовитость пишущего Быкова – феномен, который в мире музыки можно поставить рядом разве что с каким-нибудь Фрэнком Заппой. «Это я пишу много? – восклицает Дмитрий с такой силой, что компьютерный монитор чуть не летит со стола на пол. – Да я почти ни хера не пишу! Писать надо намного больше. Вот в биографии Стивенсона Олдингтон сообщает: "В то лето Роберт написал только одну книгу..." А писали ведь тогда руками, безо всяких компьютеров. Я мог бы писать много больше, но тогда меня точно посадят". Быков делает большой глоток кофе. "Мне нужны стимуляторы! Лучше листья коки! Недавно я побывал в Перу – ездил снимать город Нахуй, который расположен у подножия горы Хуяси. И там впервые попробовал эти листья. Коку жуёт в Перу вся страна, листьями угощаются друг у друга, как у нас раньше табачком: "Покури-ка моего, мой не хуже твоего". Я считаю величайшей ошибкой и несправедливостью то, что листья коки – не кокаин, а просто листья, – считают где-то наркотиком. Это отличный, мягкий, безвредный стимулятор. Как мне думалось в Перу, господи! Какие сюжеты, стихи, какая бодрость физическая! Я бы очень желал легализации листьев коки в России. Насколько я знаю, Эво Моралес (президент Боливии. – Прим. ред.) сейчас над этим работает. Бог ему в помощь! Уезжая, я даже покрыл своё большое тело пакетами с листьями, но в аэропорту испугался и всё выкинул". Через минуту Быков, практически перейдя на крик, вопрошает: "Ты уже прочитал роман?" Речь идёт о последней его книге – романе "ЖД", эпосе в тысячу страниц, в котором по просторам раздираемой вялотекущей гражданской войной России носятся летучие отряды варягов и хазар, а бомжи оказываются тайными хранителями истинно русской идеи. Я хвалю роман, лицо Быкова просветляется, он затихает и становится похож на сытого шмеля. Внезапно так же неожиданно, как и всё, что делает Быков, он бледнеет, несколько съёживается и, перейдя на драматический шёпот, сообщает: "Кормильцев, у меня что-то болит в жопе!" Я молчу, не зная, как следует отнестись к этой информации. "Как ты думаешь, это рак?" Я успокаиваю Быкова, авторитетно заявляя, что речь может идти максимум о геморрое. "Уф, слава богу, ты меня успокоил! Я очень боюсь смерти. Она совершенно не совместима с моим образом жизни. Смерть – это единственная ситуация, в которой я не буду знать, что делать".

На этой высокой философской ноте нас прерывают – в редакторскую впархивает хорошенькая уральская писательница, заглянувшая к мэтру подарить свою новую книжку. И вновь Быков преображается: теперь это крупный плотоядный паук, который тянет к барышне сложенные трубочкой жвалы. Когда кокетливая барышня ускользает из наброшенных на неё сетей и улетает, Быков начинает откровенничать: "Я люблю женщин. Бесконечно люблю. Это говорит моя еврейская половинка – плотоядная, сластолюбивая, отвратительно земная. У меня периодически случаются увлечения на стороне, которые жена стоически терпит. Потому что знает: писать я могу только с ней, а это даже важнее секса".
Мы выходим из редакции. Быков помещает тело в жалобно скрипнувшую "семёрку" цвета "мурена" и снова превращается в рака-отшельника. Я втискиваюсь в оставшееся пространство на правах планктона. "Я не люблю ездить по Москве, а вот в Крым предпочитаю добираться на машине. Чинить не умею совершенно. Вожу лет одиннадцать. Езжу медленно и по возможности аккуратно. Вообще я ужасно скучный человек. И музыку – Быков указывает рукой в сторону магнитолы – слушаю очень скучную. Французский шансон, польский шансон, Новеллу Матвееву, Михаила Щербакова, Окуджаву. Что касается рока, в зарубежном я не разбираюсь, а из отечественного – "Помпилиус" в первую очередь и "Аквариум" во вторую, хотя БГ мне нравится во всех проявлениях. Диана Арбенина ничего себе. Паша Кашин. Правда, за него мне стыдно! Алексей Паперный и группа "ТАМ". "Пикник" – любимая группа моего сына. А Шевчука я ненавижу. Ненавижу как класс, как тип и как явление. Земфиру тоже. Я же сказал – скучный я человек".
Быков неумолим к себе. Окончательно желая доказать свою невообразимую скучность, он предлагает отправиться в типично советскую пельменную. Там, за белым меламиновым столиком, размахивая водочной рюмкой в воздухе, мы меняемся ролями, и Быков начинает мучить вопросами меня. Больше всего его почему-то интересует, верю ли я в реальную возможность конца света. Заверив Быкова в том, что конец света неизбежен, но случится точно не сегодня, я снова перехватываю инициативу.

"Безумные планы и неосуществимые мечты? Ни того, ни другого – всё вполне осуществимо. Купить самокат Segway. Шесть тысяч баксов. Рано или поздно обязательно куплю. Или мотодельтаплан. Съездить в город Писда в Нигерии. Это несложно, всего четыре тысячи баксов плюс опытный проводник.
За пару дней до нашей встречи президент Путин устроил пресс-конференцию в Интернете. Быков с возмущением вспоминает вопрос о пробуждении Ктулху: "И какой мудак это придумал! Это доказывает лишь то, что поводом для флешмобства может стать любое сочетание букв, и все будут перемигиваться и хихикать – типа посвящённые. Вот слово "жопа" меня почему-то очень смешит. Как и сама жопа. Меня ужасно забавляет всё, связанное с жопой, именно поэтому я категорический противник анального секса с женщиной, а секса с мужчиной я не понимаю вообще. Жопа. Ха-ха. Да, жопа. К пробуждению жопы я отношусь с энтузиазмом".

Илья Кормильцев
http://woody-alex.livejournal.com/1074395.html