Мне часто говорили что я очень быстро ем, но я никогда не пытался поймать мысли в голове в моменты поглощения пищи. Но в один ничем не знаменательный день я однажды попробовал уделить внимание тому, что думаю во время еды. Было это за одним из зеленых, подделанных под мрамор столов, стоявших в совершенно небольшой столовой одного совершенно скудного заведения. Мерзко пахло вареной рыбой, и аппетит пропал сразу же после открытия входной двери. На грязном вонючем подносе, а их почти не мыли, лишь вытирали убогой тряпчонкой, которая, возможно, некоторое время назад служила исподним одной из работниц, впрочем сейчас уже трудно было определить её происхождение, томилась тарелка с супом, похожим на помои, гречка, политая, видимо, помоями из другой выгребной ямы, нежели где хранился суп, и грубо порезанный салат, в котором можно было с отвращением наблюдать волосы одной из кухарок. Привыкнув к запаху, нос уже не подавал тошнотворные сигналы в мозг, а живот начинал всё сильнее урчать. За кассой сидела крикливая продавщица, возгласы которой все время отрывали от трапезы, однако, взяв в руку верно вековую, измученную и сотни раз изогнутую ложку, я начал проглатывать похлебку. Сначала, ничего не замечая и не уделяя внимания посетителям за соседними столами, глаза были направлены прямо в "еду", а рука с ложкой четкими движениями двигалась от тарелки ко рту, однако через некоторое время я вдруг осознал, что мысли в моей голове кружатся в таком бешеном танце, словно их подхватил торнадо и потом сбросит ненужным грузом где нибудь в прибрежной зоне. Я ощущал копошение тысяч насекомых, голова представлялась деревянным бруском, служащим пищей и домом полчищу термитов. Глаза беспорядочно вращались, выхватывали отдельные объекты, обделяя сознание полной картиной происходящего, в сером веществе роем жужжало множество слов, и все одновременно, невозможно было разобрать ни единого слога, буквы смешались в массу наподобие того, что была в тарелке. Вдруг моё внимание переметнулось на физическое состояние, вырывая меня из внутреннего приступа безумия. Рука, подчиняясь броуновскому движению, вырисовывала ложкой причудливые узоры в воздухе, пульс участился быть может до ста ударов в минуту.
Я закрыл глаза, подумал о тебе, и через три минуты уже с удовольствием уплетал булочку и чай.