Был сильный мороз, градусники на окнах во всю мощь своих красных глоток вопили о том, что их шкала опустилась ниже -20. Небо над мостом было ясное, однако кое где на горизонте скапливались небольшие облачка, похожие на перышки голубя, сидевшего на одной из колонн моста. Каждая колонна была украшена сверху чугунным шаром, на котором и сидел тот самый голубь. Эти колонны держали на себе перила, так что множество прохожих подходили и переваливались через них, чтобы взглянуть на уток плавающих в реке, а кое кто иногда их и кормил. Речка никогда не замерзала из за зданий заводов и фабрик, стоявших скелетами выше по течению. Их трубы еле виднелись в утренней дымке. Множество различных птиц металось рядом, дабы урвать себе кусочек белого черствого хлеба. Некоторые голуби наловчились хватать крошки ещё до того, как они касались беспокойной воды, но тот голубь, что сидел на чугунном шаре, оставался неподвижным. Бедная птица сжалась в комок, и каждое движение её уставших глаз звало на помощь. Ноги людей, их безликие, одинаковые тела мелькали перед ним, железные монстры на круглых ногах неслись со скоростью света. Как же он мечтал когда то, ещё давно в детстве, летать так же быстро. Теперь мороз сковал все его суставы, не давая расправить крылья и поднять его грузное тело. Глаза невольно закрывались, превращая мир на всё более долгое время в черную пустошь. Он всё чаще впадал в забытьё, но боль, пронизавшая всё тело рывками вытаскивала его из полумертвого состояния. Глаза, в очередной раз закрывшись, больше никогда не открылись, и порыв ветра скинул обледеневшее тельце в журчащие потоки бордовой, от выбросов фабрик, воды.