Настроение сейчас - продолжая продолжать...

Петляя по улицам столицы, Кошка выскочила на Басманную, остановилась, решив таки выяснить, куда точно она едет. Заверну в переулок, откатила мотоцикл поближе к забору церкви, высившейся своей колокольней над невысокими домами и особняками этого чудом уцелевшего клочка дорогой и размеренной московской старины. Зимой она ненавидела этот район всеми фибрами своей души, но летом- летом всё менялось. Дворы становились не промозглыми, но прохладными; зацветали редкие кусты шиповника, под снегом, казавшиеся корявой колючей проволокой, воткнутой в мёрзлую, безжизненную московскую глину; а пустые, заброшенные старые дома с разбитыми стёклами оживали, разрастались диким виноградом и какими-то сорняками, и солнце кривой израненной улыбкой отражалась в их стёклах.
Итак, Гороховский переулок. Славно. Здесь можно остановиться на пол часика, посидеть, подумать, немного протрезветь и глотнуть пивка, чтобы кураж не ушёл. Чудесно!
Влезла обратно в седло, оттолкнулась ногой от разбитого бордюра и медленно покатила вниз по переулку. Вскоре Кошка нашла ларёк стратегического назначения «Пиво, Вода, Сок.» . Она нуждалась в первом.
Конечно, Кошка знала, что вождение в нетрезвом виде до добра не доводит, но сегодня тот день, когда надраться в седле не только можно, но и нужно. В голове роились мысли и образы, воспоминания, одно из них, как навязчивая муха, лезло к Кошке и никак не хотело улетучиваться. Почему именно это? По сути в нём не было ничего криминального. Это даже не было воспоминание об одном из великих разочарований, нет! Это было просто глупо ярко и навязчиво.
Кошка сидела на низеньком заборчике, с удовольствием пила холодное, тягучее, не фильтрованное пиво , даже забила трубку, пускай не очень хорошим, но ароматным, и показавшимся на удивление вкусным, вишнёвым табаком. В памяти начали всплывать картинки, звуки, запахи. Всё это выстраивалось в логические цепочки, обретало формы и очертания, ясные, нерасплывчатые, обрывки соединились в единое, стройное видение…
Наступало утро. Оно медленно ползло по грязным облакам Юго-востока Столицы, убивало свет газовых факелов уродливой, кровавой ухмылкой, больного, похмельного солнца изо дня в день встающего над ненужными, далёкими окраинами, куда никогда не проведут метро. Капотня, Братеево и далее по списку- удивительно, что и здесь жили люди, а нелюди приходили на охоту…
Этой ночью Кошка вернулась в Москву и вместо уютной, тёплой квартиры приехала сюда на последней маршрутке, на последние деньги. Грязный камуфляж, берцы покрытые пылью сотен горных дорог, где проходили только она и те, чьи головы ей заказали, трофейный браунинг в кобуре, а табельное оружие утеряно- незадача- придётся писать объяснительную, несколько швов на ноге, но это не важно- скоро затянутся и не будет следа, и боль, которую даже спирт уже не мог заглушить.
Кошка мечтала о подвиге, мечтала с детства; мечтала о красивой смерти, мечтала о беззвучно поющей снайперской пуле в миллиметре от виска- почувствовать и умереть, не осознав ничего, кроме тихого шелестящего свиста. Теперь она знала цену всему этому, видела, слышала, чувствовала. Забавно умирают люди, смеясь умирает нежить- но умирают все. Как же теперь хотелось отмыться от крови, перестать ощущать её привкус на губах, её вязкий, тягучий запах. Кто бы мог подумать, что мечта сбудется, но так коряво? Кто бы мог подумать, что совершив «подвиг», ты не будешь стоять в лучах горного рассвета, приветствуемая и награждаемая отцами-командирами, что тебя просто найдут полуживую около блокпоста в холодной горной реке, по которой ты бежала ночью, заметая следы, и погрузив жалкую и мокрую в старую уазовскую буханку, отвезут в ближайший госпиталь, а после отправят домой, сказав на прощание 6»В штабе доложишь.»? Да, теперь партизанская война больше не улыбалась Кошке добрым взглядом легендарного Че…
Хотелось принять душь и уснуть в чистой постели, от которой пахнет осенним солнцем и балконом. Она собралась с мыслями и позвонила Искандеру на мобильный. Ответ ожидаемый- абонент временно не доступен. Ничего… Кошка подождёт, покурит- она умеет ждать и курить, научилась за последнее время.
Рассвело. Кончились сигареты. Последняя дымилась в тонких измученных пальцах с поломанными когтями. Её дым , беловато-сизой, почти прозрачной струйкой, бежал, пересекая розоватые лучи осеннего рассвета, пробивавшегося в тень двора со скрипучими качелями, замершими в ожидании чуда или пинка от проходящего мимо подростка в затасканной олимпийке, но ни того, ни другого не предвиделось, как и положено по утрам в Москве.
Кошке надоело ждать. Она достала браунинг, протёрла рукавом ствол и приготовилась выполнить обычное для неё в последнее время действие- выстрелить. Хлопок. Сигнализация машин. Шум птиц, поднявшихся на крыло.
Эх, почему не в висок?..