О вы гой еси, добры молодцы; добры молодцы и красны девицы!
О, как велика и могуча земля наша сибирская! Как бескрайни сибирские леса, как высоки сибирские горы! Как чисты ее воды, недаром, именно в Сибири располагается самое большое в мире озеро – Байкал. Сколько тайн сокрыто в его прозрачных водах – чистых-чистых, словно капли утренней росы.
Сколько непуганых зверей бродит в таежных чащобах, сколько непаханых лугов дарит нектар своих цветов трудолюбивым пчелам, без устали, словно ладный сибирский люд снующих по своим делам. Какой радостью наполняет душу вид этих просторов, этого чистого неба. Хочется подняться на самый верх лесистой сопки и раскрыв руки словно крылья, воспарить в небо и закричать во все горло от радости…

…Не хочется.

Потому что все, что написано выше, мягко говоря, неправда. Точнее, не совсем правда. Конечно и Байкал, и тайга, и все такое в Сибири имеется. Но вот кричать во все горло от радости не хочется.
На самом деле, земля Сибирская абсолютно не приспособлена для жизни, по крайней мере, та ее часть, которая тронута безжалостной рукой человека. Люди в Сибири не живут, люди в Сибири существуют. Я не имею в виду более-менее обустроенные большие города или, скажем, некоторые районы Алтая. Там жить еще можно. Но вот в шахтерских местах…
Земля изрыта шахтами, из которых по многокилометровым галереям уходят наверх транспортеры с углем, рудой, ну или еще какой полезной для развитого человечества всячиной. Чтобы вырыть шахту и добраться до полезной руды, нужно перелопатить тысячи кубометров гордой породы. Эти кубометры складываются в новые, искусственные горы, так как отвалы пустых пород никуда не вывозятся, а высыпаются тут же, неподалеку, километрах в десяти. На вершине очередной такой вот рукотворной горы еле виден желтый бульдозер, маленький, величиной со спичечную коробку. Он терпеливо ждет очередной КАМАЗ с пустой породой, чтобы продолжать возведение этой горы.
Конечно, не ради этой горы весь сыр-бор затевался. А весь сыр-бор затевался ради какого-нибудь горно-обогатительного предприятия, которое сверкая своей свежевыкрашенной оранжевой крышей как бы нависает над окрестным поселком горняков. Этот поселок представляет собой сотни избушек с покосившимися заборами и потемневшими от времени крышами. В этих хибарах живут люди-сибиряки. Сделали эту фабрику какие-то умные люди из дальних мест. Они, эти умные люди, может, не были здесь никогда, но все равно, все это их. Раньше это называлось государственным, но в 90-е годы страна узнала, что у государственности имеется вполне узнаваемое лицо какого-нибудь там Чубайса или Чубайсов. А Чубайсы в Сибири не живут, они живут в Москве, или еще где подальше, и управляют этим всем богатством с помощью своих помощников. Так что весь сыр-бор затеян для того, чтобы эти государственные мужи могли добыть, а затем выгодно продать очередные сто тысяч тонн угля (нефти, газа, железной руды) а затем хитро конвертировать это в яхты, пароходы, футбольные клубы, и прочие «табуны породистых лошадей» - неизменные спутники своих простых человеческих радостей. Правда сами они в этом не сознаются, они будут уверять, что все это сделано для того, чтобы страна крепла, дети рождались, народ процветал, а они сами… что ж, они сами просто много работать, мало спать, и поэтому немножко больше получать денекх…
А вот люди, которые живут вокруг шахты, или фабрики превратились в придатки этих шахт и фабрик, неких экономических чудовищ. Люди нужны ровно для того, чтобы было кому спускаться в забой, вставать к конвейеру или садиться за баранку грузовика. За это люди имеют кусочек хлеба и возможность растить своих детей – сыновей и дочерей, таких же бедолаг, как они сами. Вырваться из этого круга очень сложно. Потому что чтобы вырваться, нужно получить хорошее образование, а стоит оно сейчас хороших денег, а насобирать их очень не просто. Хотя, теоретически, конечно, это возможно. Но с точки зрения закона больших чисел и бренности человеческого существования, то есть практически, это крайне сложно. И главная причина, пожалуй, не в деньгах, а психологии. Психология людей, которые из поколения в поколение воспитывались как придаток могучей и неповоротливой машины под названием государство. Машины, ныне ставшей столикой и стомерседесной. Но это в центре. А там, в сибирской глубинке, почти ничего не изменилось за эти годы. Такие же раздолбанные дороги, такие же обшарпанные стены зданий, не ведавшие ремонта со времен их возведения, еще при царствовании вождя всех народов. Такие же серые лица людей и не менее серое небо над их головами.
В городе, конечно, немного лучше. Вот, скажем, Новокузнецк. Город, воспетый еще Владимиром Владимировичем Маяковским. Помните: «Через четыре года, здесь будет город-сад!». Сада, правда не получилось ни через четыре года, ни через семьдесят четыре. Мои знакомые по студенческим годам ребята из Новокузнецка восхищались белоснежными улицами Новосибирска.
- Ух ты, у нас в Кузне снег бывает белым только один день!

Когда я побывал в Новокузнецке, я понял, в чем тут дело. Прямо в городе располагается монстр-гигант - Кузнецкий Металлургический Комбинат. Это комбинат огромен, и не менее огромны его трубы. Также прямо в городе, недалеко от трехэтажного красавца торгово-развлекательного центра располагается завод ферросплавов. А еще в городе есть алюминиевый завод. Представляете? – алюминиевый завод, а вокруг люди, дамы с колясками, пешеходы…

Да и Новосибирск тот еще подарок. Недавно я узнал, что мой родной город получил звание самого благоустроенного мегаполиса России. Узнал и загрустил, если я живу в самом благоустроенном городе, то что же творится в остальных?
В общем, грущу я до сих пор…