Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи.

Исх.19:18 .

[700x525]
 

Туристы и паломники со всего мира каждую ночь взбираются на вершину горы Синай (она же гора Хорив). Считается, что именно здесь получил скрижали Моисей. Именно этот путь манил меня в Египет сильнее всего. Лишиться испытания было бы невыносимо и непростительно.

Я тщательно подготовилась, прочитав в интернете отзывы. Большинство из них – смесь адской боли и катарсиса. Выдержу ли? Сильно сомневаюсь. Но лучше облажаться, чем не рискнуть. Купила налобный фонарик и рюкзак, чтобы нести в нем пуховик, шапку, перчатки, виски и воду (на вершине очень холодно).

Незадолго до отъезда Таня Красный Яхонт устроила гадание по книге Туве Янссон. Мне досталось завораживающее:  «У дома Волшебника нет крыши, а тучи, парящие над ним, красные, как кровь, от света рубинов. И глаза самого Волшебника тоже красные и горят в темноте». Слоняясь по квартире с фонариком огненноглазым циклопом, я сочла предсказание добрым знаком.

Про себя мечтала, чтобы эта экскурсия выпала на новогоднюю ночь, но девушка, продавшая мне ее, извинилась, что таких дураков, как я, больше нет, и предложила 30 декабря. Таким образом,  покоряться вершине я отправлялась сразу же после путешествия на яхте.

Что мною двигало? Уж точно не религиозный фанатизм. Гиды заводят публику обещанием того, что подъем на гору Моисея снимает с души все грехи. Но мне на это наплевать, даже если бы было правдой. Халява коварная подруга. Историческая ценность? Но пять лет истфака воспитали во мне спокойное отношение к страстям минувших эпох.

Нет, все не то. Было что-то еще, от чего щемило в груди. Самопреодоление. Проверить себя на прочность. Сделать то, что среднестатистическому ценителю диванов и телевизоров покажется быссмысленным идиотством, осознать его правоту и ржать от счастья. Вдохнуть разреженный ледяной воздух. Посмотреть на звезды в каменной пустыне. Встретить рассвет в месте, где сливаются Азия и Африка. Видеть горы сверху, как когда-то на Эльбрусе, где стояла, не смея дышать от переполнявшего благоговения. Почувствовать Жизнь.

Около десяти часов вечера к отелю подъехала маршрутка. Группа набралась довольно пестрая: русские, арабы, итальянцы, казахи. Я подружилась с Аней из Петербурга, которая точно так же начиталась на разных сайтах рассказов о подъеме и сообщила, что из необходимого не взяла только парашют. Поначалу я с некой опаской наблюдала за окружающими, подозревая в каждом монаха или священника. Потом поняла, что все вокруг такие же безбашенные придурки, как я, и развеселилась.

И вот наконец начало пути. Мы знакомимся с бедуином-проводником. Это был один из самых красивых юношей, что я когда-либо видела.  Очень тонкие, правильные черты лица, строгие злые глаза, мягкая линия губ,  оливково-коричневая кожа. Сам высок, легок и строен.  Длинные просторные одежды кофейного цвета подчеркивали его одновременные изящество и силу. И подобных ему там немало, каждый – словно Аладдин. Справедливости ради скажу, что страшноватых, веселых  и назойливых было все же больше.  

Путь, лежавший перед нами, светился длинной полосой фонариков. Несмотря на кромешную тьму по сторонам, заблудиться, ориентируясь по этой линии, невозможно. Мы пошли. И я поняла, какой кошмар ожидает впереди. Подъем был не так уж крут, дорога довольно широка, но скорость, с которой группа понеслась на гору, была просто невыносимой.

Чтобы придать себе сил, глотнула виски. Предложила товарищам, но все смеялись и отказывались. Виски убило страх и добавило настроения, но скорость моя оставалась убогой. Я хотела отстать от группы и идти на медленной волне, но эти сумасшедшие русские своих не бросают. Аня и еще один попутчик жертвовали своим кайфом, несмотря на мои уговоры идти вперед. Бедуин злился, что я задерживаю группу, но оставлять меня одну не хотел.

Мне ничего не оставалось делать, как… сесть на верблюда. Я очень не хотела этого, потому что считала, что это все равно что сдаться без боя. А еще боялась верблюда. Но испортить людям подъем было подлостью, поэтому смирилась. И это оказалось мудрым решением. Судорожно вцепившись в маленькую ручку впереди седла, я без визга пережила вставание верблюда на ноги.

Шаг. Другой. Третий. С недоумением понимаю, что чувствую себя почти комфортно. Да, надо балансировать. Да, при каждом шаге тебя тоже тянет куда-нибудь уползти. Напрягаются бедра и задница. Но при этом странное ощущение уверенности и спокойствия, как будто много раз ездила на верблюде. Даже когда шли над обрывом, скользя по крутым камням и шатаясь, я не испытывала большого страха.

От верблюда не было неприятного запаха. Он пах, как ошпаренная курица, мокрыми перьями. Шел вальяжно, спокойно, плавно, исполненный достоинства и красоты. Невозмутимо смотрел своими огромными черными глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами. Я обнимала его ногами и мысленно благодарила. Говорила, что он мой друг, и я его очень люблю. Верблюд оставался бесстрастным. Если бы не настрой на божественное и не слишком плотная одежда, это плавное трехчасовое покачивание вперед-назад и вправо-влево подарило бы мне незабываемые женские ощущения.

Но я, затаив дыхание, смотрела в небо. Столько звезд не было даже в московском планетарии. И выглядели они совсем иначе. У нас обычно в глаза бросается Большая Медведица, а здесь близко-близко над головой сверкала… Кассиопея? Не знаю, видна ли она в Египте зимой, но в российском небе Кассиопеей называется в разы уменьшенная копия того, что мерцало над Синаем. Все другое, все иначе, чем дома. И полукруглая Луна – не северный кусок сыра, а полная золота чаша. Или женская грудь. Или глаз: из-за перевернутости лунный пейзаж смотрится словно желто-серое миндалевидное око.

Мы первыми добрались до последнего привала у вершины горы. Верблюды дальше не ходят. Я отдала юноше-бедуину двадцать долларов, пообещала вернуться с ним обратно, купила за два доллара вкусный кофе с молоком и стала ждать, когда придут остальные. Когда делала последний глоток, они как раз подоспели. Мы немного посидели, поделились впечатлениями и в пять утра вышли к самому сложному участку пути – семи сотням крутых ступеней в гору. До рассвета оставалось полтора часа.

Это уже было серьезно, от этого испытания не увильнешь. Ступени – это плотно сложенные камни. В основном они устойчивы, но кое-где шатаются. Местами надо хвататься за скалу и помогать себе руками. Кое-где можно отойти в сторону и передохнуть, кое-где так узко, что нельзя останавливаться, чтоб не задерживать идущих позади. На фото ниже виден весь этот путь – от того места, где я снимаю, до самой вершины горы. Он довольно длинный и извилистый, чего на фотографии не видно.

[700x525]

Это был, конечно, ад. И не только для меня с моими 25 кг лишнего веса и люмбоишиалгией, но и для нормальных людей. Девочка-итальянка периодически падала на камни и рыдала, парень ее успокаивал, как мог. Русские бабы стонали за спиной: «Мы столько не нагрешили!» Я свистела и хрипела, как химлаборатория,  прислоняясь к скалам и сгребая утекающие силы в кучу. Выглядело это жалко, но мне было плевать. Или я это сделаю, или я никто.

Большинство преодолело путь за час. Я плелась полтора, но все же успела до восхода. Когда наконец взобралась на вершину, не верила, что смогла это сделать. От усталости парализовало почему-то не тело, а душу. Все виделось как во сне.

Светало. Ледяной ветер дул сквозь пуховик, иссушая промокшую одежду. Я чувствовала, что простудилась. Те, кто не додумался тепло одеться, кутались во взятые напрокат одеяла и обнимались под ними. Кто-то сидел на камнях и смотрел на восток. Я потихоньку оттаивала, эмоции медленно возвращались. Продавец сувениров выменял у меня фонарик на безделушки и был счастлив. Я, конечно, продешевила, но мне нравилось смотреть, как он радуется.

Блаженство, неторопливо окутывавшее меня, рождалось от величия гор, животворности солнца и радости счастливого исхода приключения. Но мистического чувства не было. То, что я испытала в Эфесе у дома Девы Марии, было мощнее в сотню раз. Коротко ощущения на Синае можно назвать так: я горда и счастлива тем, что взобралась и не сдохла, и никого не взбесила. В Эфесе: я чувствую боль Марии всех женщин мира, видевших страдания и смерть своих мужей и сыновей. На Синае я тихо радовалась, измученная, в Эфесе рыдала в три ручья, физически чувствуя себя прекрасно.

Обратный путь был быстрым и безболезненным. Правда, я умудрилась шлепнуться, поскользнувшись на каменном песке. Но потом снова оседлала верблюда и остаток дороги любовалась рисунком скал.

Встречались у стен монастыря Святой Екатерины, во дворе которого растет неопалимая купина. И еще там есть колодец Моисея. Но и здесь я осталась холодна, не почувствовав место. Это было удивительно, учитывая, что обычно в подобных ситуациях меня кроет, как чертову истеричку. Уже вернувшись в Москву, я полезла в интернет и нашла несколько статей о том, что истинная гора Хорив находится в Саудовской Аравии, а мы просто пошли по популярному туристическому пути. И в это мне верится больше.

Но вообще все это не важно. Какая разница, кто и где видел Бога, и может ли терновник зеленеть три с половиной тысячи лет. Тот опыт, который был подарен мне в эту ночь, важнее забытых ветхозаветных троп, по которым когда-то ходили такие же искатели приключений, как я.

Побродив по монастырю, мы заехали в забегаловку позавтракать. Она была довольно обшарпанной и страшной, с грязным туалетом и отваливавшейся штукатуркой. Но уплетали мы за обе щеки с наслаждением – и овощи, и фасоль, и лепешки, и рыбу.

Когда нас развозили по отелям, в маршрутке стояла мертвая тишина. Нужно было хоть немного поспать перед встречей Нового года.

1.
[700x525]

2.
[700x525]

3.
[525x700]

4.
[525x700]

5.
[700x525]

6.
[700x525]

7.
[700x525]

8.
[700x525]

9.
[700x525]

10.
[700x525]