Кровавый рассвет за спиной - на востоке - постепенно бледнел, перерастая в желтый слепящий свет, и этот свет все отчетливее проявлял грубые угловатые формы тяжелого танка, скрытого под шелестящими на свежем утреннем ветерке зелеными листьями срезанных вчера под корень молодых березок.
Наступало утро 19 августа 1941 г. День обещал быть тяжелым: немцы рвутся к Ленинграду; советские войска отчаянно обороняются уже на ближних подступах к городу. Луга и Кингисепп - в руках неприятеля, и теперь он продвигается на Красногвардейск, который раньше назывался Гатчиной. А оттуда до Ленинграда уже рукой подать!
Зиновий Колобанов потер покрасневшие глаза - нервное напряжение было настолько велико, что ночью он так и не смог заснуть - и вновь оглядел в бинокль дорогу, ведущую к совхозу Войсковицы. Пока она пуста. Но слева - на Лужском шоссе - уже часто бухают пушки и захлебываясь, перебивая друг друга, стрекочут пулеметы. Там идет бой. А здесь - никого... И от этой неизвестности еще больше сосет под ложечкой и ноет в душе...
- Товарищ старший лейтенант... Ну пожуйте хоть крылышко!
Это Паша Кисельков - стрелок-радист и главный добытчик экипажа. Вчера вечером, когда встали на эту позицию у Войсковиц, чертыхаясь, вырыли в твердом грунте два капонира - основной и запасной - и замаскировали танк срезанными под корень березками, полностью обессиленный экипаж рухнул как подкошенный на землю, а Паша - неутомимые ноги! - смотался до брошенной птицефермы и приволок оттуда здоровенного гуся. Гусь отчаянно хлопал крыльями и возмущенно гоготал. Эти аппетитные звуки подняли бы и мертвого, не то, что изнывающих от голода солдат. Оба Николая - водитель Никифоров и заряжающий Роденков - тут же засуетились, организовывая костерок, а наводчик Андрюша Усов полез на заваленную березками "кавэшку" за ведром. Тем временем Паша свернул птице голову, и во все стороны полетели перья. Через несколько минут гусь уже варился в танковом ведре, а весь экипаж в полном составе сидел вокруг костерка и вдыхал идущие от ведра божественные ароматы... Об охранении не беспокоились: Колобанов, пользуясь своим старшинством, обязал сержанта, командовавшего поредевшим взводом пехотной поддержки, выставить часовых и взять на себя охрану танка. "Пехтуре" танкисты о птицеферме не рассказывали: если есть голова на плечах - сами найдут, а нет - пусть голодают... У нас меценатов нет. Нищий нищему не подает!..
Гуся съели наполовину: остальное решили оставить на утро. Но к утру нервное напряжение ожидания боя настолько возросло, что танкисты засели за еду без всякого энтузиазма, а их командир и вовсе не прикоснулся к птице. Он вспоминал свой вчерашний разговор с комбатом:
- Колобанов... - хрипел сорвавший в боях голос комбат. - Позицию свою будешь держать насмерть. Сколько бы немцев на тебя не пошло. На подкрепление не надейся: здесь, на Лужском, "фрицы" тоже полезут. Это я тебе гарантирую. А у меня в распоряжении только "бэтэшки"... Они все вместе взятые одного твоего танка не стоят. Так что, придется тебе одному справляться. А иначе на кой ляд тебе "кавэшка" дана?! Завтра умри, но не пропусти гадов к Ленинграду... Если мимо вас проскочит хоть один самый захудалый сапер, я тебя лично - собственной рукой! - расстреляю как труса...
Зиновий знал, что командир не шутит: он помнил, как под Псковом комбат на глазах у всех танкистов "поставил к стенке" двух сержантов, выведших свои израсходовавшие боезапас машины из боя. "Трусы! - орал майор, грохая по приговоренным из "тэтэшки". - Подумаешь, нет снарядов... А гусеницы - разве не оружие?!"
Размышляя о вчерашнем обещании командира, Зиновий все время осматривал занятую им позицию, и его глодала мысль - все ли он правильно рассчитал? Нет, позиция определенно была удачной: дорога на Войсковицы шла через болотистую местность; если немцы, обнаружив танк Колобанова, свернут с нее, то тут же увязнут в сыром грунте. И тогда их пехота попадет под кинжальный огонь двух пулеметов взвода поддержки и лобовой ДТ Паши Киселькова, а бронетехника - под убийственный огонь 76-миллиметровой пушки грузного танка КВ.
Но пока все было спокойно. Противника не видно. Солнце встало уже высоко - приближается полдень. На Лужском по прежнему грохочет, а здесь тихо... Может, вообще не придут?

Продолжение в файле)))