От Астрахани до Москвы — Виталий Геннадьевич, как вы пришли в журналистику? — В шестнадцать, когда обычно выбирают профессию, пришёл в астраханскую молодёжную газету и начал писать заметки. Затем поступил на факультет журналистики МГУ. Время было наполнено не только учёбой, но и разной работой. Современные студенты работают в прессе. А мы были, как поётся в песне Бориса Гребенщикова, «поколением дворников и сторожей». Я был и дворником, и сторожем. Даже в роддоме Грауэрмана поработал. После практики в «Комсомольской правде» я полюбил эту газету всей душой, но по распределению был вынужден вернуться домой, о чём не жалею. Четыре года в Астрахани дали огромный газетный опыт. Быстро стал редактором — в той самой молодёжке, где когда-то напечатал первую заметку. Затем меня пригласили в Москву, в «Советскую Россию», откуда через пару лет я перешёл в «Комсомолку». Но её авторитеты были для меня столь незыблемы, что свои юношеские комплексы относительно собственных творческих возможностей я преодолеть так и не смог. За пять лет работы в «Комсомольской правде» мне, пожалуй, нечем похвалиться. В середине 90-х ушёл в иллюстрированную прессу. Был главным редактором журнала «Вояж». Затем мне предложили быть главным редактором еженедельной рекламной газеты. По сути это была газета для потребителей: половину её объёма занимала реклама, половину — тексты. Называлась она «Центр Плюс», издавалась тиражом более 2 млн экземпляров. Мы очень гордились и тем, что на пустом месте возникло такое популярное издание, и тем, что мы делали. Проводили прямые линии — с Лужковым, Ресиным, другими московскими начальниками. Это имело резонанс. Нам нравилось заниматься городской неполитической журналистикой. Жаль, всё это быстро кончилось — по причине ссор между акционерами издательского дома. После — опять журналы: «Вояж и отдых», «Аэрофлот». В последнем удалось поработать главредом, что было очень интересно. В «Российскую газету» меня пригласили выходцы из «Комсомолки», которые работали там на ведущих позициях. В «РГ» я провёл более восьми лет, семь из них — ответственным секретарём. Это был для меня огромный этап в жизни, в «РГ» я много приобрёл в профессиональном плане, там у меня появилось множество друзей. — Сегодня вы прежде всего менеджер. А если оценивать всю вашу карьеру, кем вы себя больше считаете — управленцем или творческим сотрудником? — Я был и ответственным секретарём, и замглавного, и главредом. Как можно сказать — это менеджер или творческий сотрудник? Если какого-нибудь ответсека назвать администратором, он обидится. А главный редактор? Он придумывает темы, помогает журналистам. В душе все мы творческие люди. Примеры выдающихся газетных редакторов и директоров свидетельствуют об этом. — Если вернуться к «Комсомольской правде», то, оглядываясь назад, чем вы объясняете, что ваша работа в газете не в полной мере оправдала ваши ожидания? — Это совпало с изменениями в жизни страны. Каждый был втянут в коловорот событий. Сначала 91-й год, потом 93-й, строительство капитализма. Всё это влияло на поступки, которые мы совершали. Я перешёл из секретариата «Комсомолки» в коммерческий отдел по понятным причинам: хотелось больше зарабатывать. Это повлекло за собой изменение всего уклада моей жизни. Журналистские амбиции на тот момент отступили. — С началом финансовых трудностей в СМИ газетные менеджеры не раз высказывались в таком духе, что, мол, кризис даёт шанс пересмотреть существующие порядки и несёт в себе положительный заряд. — Не могу сказать, что однозначно положительный. Кризис, безусловно, подталкивает и заставляет СМИ реагировать на требования времени. Как и любой другой бизнес. Между «Жизнью» и «Коммерсантом» — Кто пригласил вас в «Известия»? — Существовала такая тема: в «Известиях» необходимо провести перемены, которые укрепят газету. Но без революционных преобразований. Под этот формат было несколько, как я знаю, претендентов. «Национальная Медиа Группа», в которую входит газета, изучала вопрос. Руководители НМГ пригласили меня на разговор и сделали предложение. Я согласился. Отстаивать идеи в очном конкурсе с кем-либо не пришлось. Почему выбор пал на меня — это вопрос не ко мне, а к НМГ. Может быть, решение в мою пользу принято потому, что я человек из профессиональной среды. Есть такое понятие — карьерный дипломат. Это человек, который пришёл в МИД на низшую должность и в течение многих лет продвигался по карьерной лестнице — и стал послом. Понятия «карьерный журналист» нет. Потому что это открытая профессия, где каждый может попробовать свои силы. Хотя, на мой взгляд, ошибочно считать всех, кто работает в медиа, журналистами. Внутри профессии есть вполне точное представление, кто действительно профессионал, а кто не совсем. Моя работа в «РГ» была на виду, было достаточно фактов, чтобы люди могли оценить меня с профессиональной точки зрения. Кроме того, существует несколько редакторских психотипов. Мой психотип, вполне возможно, соответствует тому, какой сейчас нужен в руководстве коллектива «Известий». — Какие эволюционные изменения ждут газету? И какова ваша цель? — «Известия» на протяжении многих десятилетий была газетой интеллигенции. Понятие «интеллигенция» в последние годы растворилось, а люди остались — со своими потребностями в информации. Им претит жёлтая пресса, скандалы, «звёздная пыль». С другой стороны, деловые газеты, главной целью которых являются бизнес-новости, тоже не являются для таких людей приоритетом. Между жёлтой и деловой прессой существует довольно большое информационное поле. «Известия» были главной газетой на этом поле. Моя задача — вернуть газету таким вот читателям. Интеллигентам, как сказали бы прежде. Для этого нужно выбрать приоритеты. Я предлагаю журналистам «Известий» просто писать про людей. В деловой прессе пишут про процессы — движение капиталов, потоки услуг и т.д. Есть люди, принимающие решения, которым такая информация нужна. Но ту же информацию можно подавать по-другому — через рассказы о людях. Приведу пример. Катастрофа Невского экспресса. Там ехал парень, отец троих детей, пострадавший, который помогал спасателям. Мы о нём написали центральный материал номера. Второй аспект — сопоставление мнений. Интеллигенция отличается от прочих читателей тем, что ей не нужны готовые формулировки, она сама в состоянии формулировать. Моя задача — привнести в газету эти pro & contra. Такая рубрика вернулась в «Известия», в моих планах сделать её и более острой, и более фундаментальной. А читатель сам разберётся, какая из идей ему ближе. Понятно, надо стремиться, чтобы газета была конкурентоспособной на рынке информационных услуг. Бумажная пресса сейчас находится в незавидном положении в сравнении с ТВ и интернетом. Её нужно изготовить, напечатать, а потом ещё и доставить. А с доставкой в России всё непросто. Когда газета приходит к читателю на второй день, она перестаёт быть газетой, а становится просто бумагой. Я прошу журналистов «Известий» писать заметки не со словом «вчера», а со словом «сегодня» или, ещё лучше, со словом «завтра». Но это нелегко, журналист должен обладать достаточным количеством источников, чтобы писать о событиях до того, как они произошли. Газета про людей, а не про уродов, про человека, а не про процессы и про завтра, а не про вчера — это та эволюция, которая при умелой реализации нужна «Известиям». — Вам уже удалось что-то осуществить? — Вернули, например, ордена под «шапку». «Известия» когда-то были награждены тремя. Известинские ордена ушли из логотипа в период изменения государственного устройства — как коммуноатавизм. Но потом стало понятно, что газета, у которой есть своя история, имеет право этой историей гордиться. Ведь журналисты «Известий» и тогда, даже в самые мрачные времена, старались отражать события в жизни страны. Далее. Если мы откроем первую полосу, то обнаружим: здесь есть несколько элементов, отражающих общую информационную картину дня. Хедлайнеры — их целых пять. Пять персон, которые создали в этот день некую новость, — от политики до спорта. Потом идут три главные темы номера. Ниже — погода, курсы валют, биржевые индексы. Также был добавлен уголок колумниста, где проанонсированы материалы главных обозревателей номера. В результате на первой полосе мы имеем фактически пятиминутную радиопередачу, которую по утрам слушаем в машине. Главное событие дня — такое-то, политические фигуры едут туда-то, есть иностранные события, культурные премьеры, спортивные достижения. — То есть дальше можно не читать? — Для тех, у кого совершенно нет времени, — да. А для тех, у кого оно всё-таки есть, газета теперь жёстче структурирована. Рубрики чётко привязаны к полосам, они периодически повторяются. Всё как в телепрограмме: в конкретном месте и в конкретный день. Бумага + онлайн — Сколько сейчас полос в «Известиях»? — Двенадцать. — Что происходит с тиражом? — Пока он остаётся неизменным — 148 тыс. экземпляров в России, но есть ещё в СНГ и в других странах. Это не тот тираж, которым можно гордиться: в лучшие времена бывало и 7, и 11 млн экземпляров. Для сегодняшнего дня нынешний тираж неплохой, но нам есть к чему стремиться. — Кризис как-то повлиял на газету? — Дело не только в кризисе. Электронные СМИ наступают. По всему миру уже несколько лет идёт плановое падение бумажных тиражей. Оно составляет 3—5% в год. Люди всё меньше пользуются бумагой. Но посыпать голову пеплом рано. — Проблема прибыльности российских газет — один большой вопрос. Как обстоят дела в «Известиях»? — Сейчас хорошо. Не потому, что такие молодцы «Известия», — просто рынок оживился. Стало больше рекламы. Прогнозы 2008 года были таковы, что казалось: всё рухнет. Но ничего не рухнуло. Прогнозы не сбылись. — Что вы планируете делать с сайтом? — Мы хотим его полностью переделать — ближе к весне. Сайт будет другим и по дизайну, и по контенту. Что касается моих представлений о том, как взаимодействуют бумажные издания и интернет, то, какой бы фундаментальной ни казалась бумага, интернет-версия будет скоро собирать большую аудиторию. Это касается не только «Известий» — всех. Издание должно максимально интегрироваться в интернет. В рамках холдинга журналист просто должен делать свою работу, а руководители уже будут решать, по какому каналу направить эту информацию. Журналист должен быть мультимедийным, снимать фото и видео. Только в этом случае мы будем оставаться интересны читателю. — Вы могли бы теоретически представить себе ситуацию, при которой «Известия» полностью уйдут в интернет и перестанут выходить на бумаге? — Я не футуролог и не знаю, что нас ждёт ни через 10 лет, ни даже через три года. По моим ощущениям, бумага как носитель не исчезнет, но, возможно, превратится в премиум-продукт. Вот мы набираем тексты на клавиатуре, а шариковые ручки не исчезли, они зачастую являются элементом имиджа. Бумажная газета найдёт своё место на столе читающего и думающего человека. Но как она будет выглядеть — хороший вопрос. Анастасия Алексеева

О, тоже на журфаке МГУ учился...