Пришло время придумывать сказку для очередного номера приходской газеты луганского храма Киприана и Иустинии, через которую я продолжаю поддерживать сердечную связь с городом, который, несмотря на то, что находится за тысячи километров, никогда не станет для меня чужим и по котрому, чего уж скрывать, я скучаю, конечно. Видим что-то они там мне в чай подмешали.
Ну, а я так подумал, что буду иногда выкладывать свои сказки и здесь, может кому-то и из здешних читателей понравятся, мало ли.

Платье Параскевы

У девочки Параскевы не было красивого платья. Да и откуда ему была взяться? Где-то совсем рядом шла война, даже иногда откуда-то издалека, из-за горизонта было слышно, как бахают пушки. Мама работала, но получала очень мало денег, а папе приходилось подолгу уезжать за Синие Горы, чтобы оттуда присылать деньги, на которые постоянно уставшая мама кормила Параскеву и маленького Трофимку.

Но платье то ей было нужно просто позарез! Потому как в ближайшие дни в школе должен был состояться праздник, и все девочки наверняка придут туда в разных красивых нарядах. Нет, конечно, из-за войны, а также других бед, имевших страшные и зубастые названия «санкции» и «блокада», у большинства параскевиных одноклассниц родители жили не очень весело, и экономили буквально каждую копейку. Но были и такие, что еще до войны зарабатывали большие деньги, складывали их в лежащие под кроватями чемоданы и сундуки, и только сейчас начали тратить: накопленного хватало. Были и другие, кто от блокады только богатели. Они, например, в обход блокпостов со злющими военными провозили товары, поскольку делились с теми колбасой и шоколадками, а потом втридорога продавали обедневшим людям продукты, а тем приходилось покупать, потому что есть хотелось всегда. Были те, у кого папы, как и папа Параскевы, работали за Синими Горами, или Глубокими Морями, или Глухими Лесами, но не клали кирпичи на стройках, а, например, были поварами в дорогих ресторанах или играли на музыкальных инструментах, веселя заморских богачей – такие и денег получали немало, и их семьям вполне хватало заработанного на чужбине. Были, в конце концов, и такие девочки, у которых папы были жутко важными людьми, которые ходили в пиджаках с галстуками, и с высокоподнятыми носами, работали в самом главном доме с флагом, и постоянно говорили по телевизору что-то непонятное: в таких семьях у девочек с новыми платьицами вообще никогда никаких проблем не было.

Ну что же оставалось делать бедной Параскеве? Хоть в школу в этот день не приходи! А что, можно прикинутся больной, сказать, что, вот, вчера бегала по двору без шапки, а сегодня температура, горло болит, сопли, и совсем ничего хорошего. Можно, конечно, да только врать Параскева, как всякая православная девочка не любила, ибо грех. Хоть, иногда, конечно, такое случалось и с ней …Потом, правда, приходилось на исповеди перед батюшкой краснеть.

С такими невеселыми мыслями шла девочка, пиная желтые осенние листья, пока не наткнулась на длиннющие ноги в блестящих сапогах. Параскева подняла голову и увидела даму в меховой курточке, с яркокрасными губами, и черными очками чуть ли не в пол лица, что придавало той весьма надменный вид. Вдобавок незнакомка еще и курила длинную тощую сигарету с позолоченным мундштуком, а Параскева терпеть не могла курящих, особенно женщин, поэтому захотела поскорее пройти мимо, но не тут-то было.
- Платья, какие хочешь. Все цвета, материалы. Выбирай, мерь. А еще и туфли к ним. И поясок. И сумочку. И перчатки. И шапочку, если нужно будет.
- Я не поняла? – озадаченно переспросила девочка.
- Чего непонятно-то? – и дама пустила прямо в лицо Параскеве струю вонючего дыма. – Кто тут сокрушался, что у нее платья для праздника нет, и пытался наврать про болезнь, а?
- Откуда вы знаете? – опешила девочка.
- Я все знаю, - усмехнулась дама. – Так что не ври мне, давай. Ври, кому хочешь и сколько хочешь, но не мне. Пошли!

После чего цап-царап, тонкие, но очень сильные пальцы обвили запястье девочки и потащили ее непонятно куда. Опомнилась Парскева лишь тогда, когда оказалась на мягком заднем кресле большого белого лимузина, и новая знакомая, небрежно махнув рукой, переливающейся всевозможными браслетами и перстнями, небрежно крикнула: «Трогай». Только тут девочка увидела за рулем маленького сгорбленного карлика, который недобро сверкнул в ее сторону единственным глазом.
Машина остановилась возле дома сияющего большими стеклянными витринами, в которых стояли разодетые манекены, вот только Параскева вместе с мамой, как и большинство жителей города, всегда проходили мимо него, зная, что все эти наряды им не по карману.
- Заходи, чего переминаешься с ноги, на ногу, - грубо сказала дама, и буквально втолкнула Параскеву внутрь.

Чего там только не было! Девочка есть девочка, и как только робость и страх немного притупились, а новая знакомая хриплым голосом скомандовала: «Мерь!», Параскева повиновалась, не без удовольствия, надо признаться… И остановилась только тогда, когда несколько часов пролетели как миг.
«Ой!», - вскрикнула она, посмотрев на часы. – «А кто же маме помогать будет! Ей же готовить надо, а кто в это время с Трофимкой поиграет? Он же голодный, поди!».
«Ну, и что?» - дама посмотрела на девочку таким взглядом, что у той буквально душа в пятки ушла: «На что они тебе? Вечно ноют, плачут, жалуются на жизнь. Что, у них есть столько красивых платьиц, туфелек, сапожек, накидок, брошек, сумочек и даже зонтиков для летних прогулок? А на чем они по городу передвигаются? Стыдно сказать, на переполненном автобусе. Какой позор!»

И дама покачала головой:
«Чтобы добиться успеха, милочка моя, нужно общаться исключительно с успешными людьми. Такими как я! У меня есть все, не хватает одной незначительной малости – нет дочери. Той, кому бы я могла со временем передать свое богатство, мудрость, и кое-что еще, что в нашей семье по женской линии исстари передается… Бросай своих неудачников, пусть себе голодают и питаются всякой дрянью. Оставайся со мной, и мир будет у твоих ног».
«Нет!» - крикнула Параскева и топнула ножкой. «Мама, папа и Трофимка не неудачники вовсе, а мои самые родные и любимые. А вот у тебя как раз ничего-то и нет, кроме этих тряпок, дурацких камушков, пуха да перьев. Еще и куришь! Несчастная ты, и мне такой жизни не надо!»
«Кто несчастная? Я?!» - дама взвизгнула и схватилась за голову: «Да, как ты смеешь, глупая оборванка! Я одна из самых успешных женщин этого города! Бонифаций, всыпь ее хорошенько».
Одноглазый карлик, держа в руках ремень, перекатываясь с ноги на ногу направился к Параскеве, но та схватила попавшийся под руку остроносый зонтик, и направила в его сторону: «Только подойди ко мне – останешься без второго глаза!».

Карлик удивился и даже испугался, и пока он соображал, как быть дальше, девочка пулей вылетела из магазина, и бежала, бежала, бежала. Конечно же, она вернулась поздно, мама сидела с Трофимкой на руках и с укором смотрела на нее:
«Где же ты пропадала, доча?»
«Прости, мамочка, я тебе как-нибудь потом расскажу», - сказала Параскева, горячо целуя мамочку и братишку.
«Знаешь, а я приготовила тебе сюрприз, пойдем ко мне в спальную».
В комнате мама вытащила из под кровати сундук, такой же, в которых богачи обычно хранят деньги, но у мамы там находились богатства куда как лучше.
«Смотри, это платье, туфельки и корона сказочной принцессы, которые в нашей семье передаются из поколения в поколения по женской линии. Проходят века, а им нет сносу, они словно лучше становятся. Когда-то их одевала я, и моя мама – твоя бабушка, и ее мама – твоя прабабушка, и прабабушка твоей мамы. Я знаю, что впереди праздник, и хочу, чтобы ты – дочка, примерила все это, мне кажется, тебе будет в пору, потому что эти вещи всегда подходили девочкам нашего рода».
«А что еще есть в том сундуке?» - зачаровано спросила Параскева.
«О, много всего», - отвечала мама. – «И древняя «Псалтирь», при помощи которой женщины нашего рода хвалили Господа на протяжении многих веков. И венчальная икона, которой благословляли нас, когда мы шли под венец со своими избранниками, и нас с папой также благословляли ей, и тебя дочка благословят, и много других прекрасных и чудесных секретов, которые я буду открывать тебе по мере того, как ты будешь взрослеть».

Нужно ли говорить, что платье, туфельки и корона пришлись Параскеве в самый раз. И на школьном празднике все отмечали ее наряд и красоту.