Он шел по неосвещенной аллее, на практически не гнущихся от холода ногах. И дело было не в температуре воздуха, не в том, что стояла вполне приличная для октября погода, сухая и прохладная по вечерам. Что-то мучило его изнутри, и это что-то, в последнее время начало давить все сильнее.
Мимо прошли два подростка, один из них, сквозь зажатую в зубах сигарету, в привычных для пэпэушника выражениях, сплевывая, экспрессивно доказывал простые истины об устройстве и взаимосвязях этого мира другому. Мат резанул по слуху и добавил в душу еще каплю тоскливой безнадежности в этот, и так мрачный вечер. Он поежился. Стало не просто холодно, а даже муторно, до тошноты, до жалкой слабости.
«Неужели опять»,- подумал он. Его жизнь снова давала трещину. Холодно было в душе. Контролировать этот мерзкий процесс сползания в бездну ненависти, перемешанной с жалостью к самому себе, с каждым моментом становилось все сложнее.
- дерьмо я какое-то,- сказал он вслух и опасливо осмотрелся по сторонам. Но его опасения были напрасными: человекоподобных существ, которые могли подслушать его откровение, поблизости не было. Пэтэушники в черных дутых куртках растворились в темноте, а меланхолично трусившей навстречу собаке, было глубоко плевать на мир людей, и особенно на сгорбленного, почти бегущего человека. Интереса он не вызывал, ей очень хотелось есть. А едой, добротой и теплым домом от него не пахло. На секунду она остановилась и вдохнула его запах еще раз. Нет, определенно, сворачивать со своего маршрута, увязываться за ним, в надежде, что человек дрогнет сердцем, купит и отдаст ей, бездомной псине, еды, смысла не было. Не даст. От него пахло чем-то одиноким. А такие, по ее долгому жизненному опыту, не дают. Ногой, конечно, не пнет, на это они не способны, но и добра особого ждать бессмысленно. Таким как он, самих бы кто обласкал и пожалел. «Наверное, тоже тепла ищет»,- подумала она и, задрав голову, потрусила дальше. Сегодня было воскресение, а значит и то, что в «Петровиче» должен проходить фуршетный обед, стоивший дешево, но разрекламированный так, что на него сходились важные в движениях, и с униженными глазами студенты, и дядечки, поссорившиеся со своим женами. На щите, который выставлялся перед входом каждый конец недели, на фоне отлично зажаренной курицы, стояли парни с важным видом, в очках, и со счастливым видом подсчитывали итоги чего-то очень удачно пройденного. У посетителей этих обедов было прошлое, но подсчитывать было нечего.
Еда, не съеденная за выходные, и не скормленная во время фуршета, после закрытия шла на помойку. Этим собака и жила последние пол года.