Это цитата сообщения rys_2007 Оригинальное сообщение

С ума сойти как хорошо писано!

нет сил не цитировать:

ЯЗЫКОВЫЕ ИГРЫ
Сергей Градировский (Симферополь-Москва-Нижний Новгород) и Ефим Островский (Москва) для Part.org.ua

01.11.2000

На чужом языке прописывается чужое будущее. На разбалансированном, больном языке (языке с элементами чужого языка, полного смысловых "дыр") прописывается разбалансированное, негармоничное, больное будущее.



1. Хождение чужого языка подобно хождению чужой валюты. Англицизмы подобны долларам. Чужая валюта разрушает национальную кредитно-денежную систему, нарушает оборот, выводит в "тень" целые сектора экономики. К каким эффектам, системным нарушениям приводит хождение чужого языка?



А. К потере референтных индексов слов: слова перестают значить, т.е. нести деятельностный смысл; в знакоткани образуются смысловые и содержательные "дыры", они лишают человека и общество энергии поступка.



Б. К нарушению (коммуникативного) обмена как взаимообмена различными содержаниями и смыслами. Это состояние характеризуется как взаимный монолог: люди перестают слышать друг друга; так в стране появилось поколение глухих.



В. Мы, как и в ситуации с долларом, всей страной ("всяк сущий в ней язык") инвестируем в западное гуманитарное сообщество. В век, когда именно гуманитарно-технологический комплекс становится территорией прорыва, зоной высочайшей нормой прибыли и оформления будущего, такая беспечность подобна преступлению.



Г. Слова влекут за собой образы. Чужие слова вовлекают в пространство страны чужие образы, которые, будучи не осознаваемыми, протаскиваются в отечественное культурное пространство контрабандой. Так как речь идёт об образах чужого контекста, такая экспансия приводит к дисфункциям. Человек, стремясь восстановить утраченное целое (преодолеть дисфункцию), либо требует иной контекст (получая очередной западный суржик), либо спасается через механизм социальной шизофрении.



Д. И, наконец, описываемое приводит к появлению специфического "теневого сектора" - коллективного бессознательного.



2. Коллективное бессознательное - основной ускоритель и главный тормоз любых социально-экономических преобразований, любых реформ. Источники живой и мёртвой воды - асоциального поведения, трудовой этики или правового сознания - бьют оттуда. Наше нынешнее нестроение - убедительный символ положения дел в русском коллективном бессознательном. Смута коренится в природе бессознательного.



3. Каков инструмент для работы с бессознательным, его коррекции - приведения в соответствие, например, с потребностями общества, устремлённого в будущее? Или вершащего Правду? В современной культуре это психотерапия.

Общество равно общению. Болезни общества наиболее очевидны в ежедневной практике общения. Мириады общений творят общество. Всеобщее недоверие, безответственность и пассивность, мрачная эмоциональная атмосфера, депрессивность, привычка "не говорить о хорошем", вытеснение цинизмом - всё это симптомы болезненного состояния общества, которые "выходят на поверхность" при общении.

Русская речь и деятельность разорваны. Старая речь отстаёт от новой деятельности и препятствует её развитию. Новая речь страдает сиюминутностью и некультуросообразностью. Носители новой речи выигрывая в оперативном искусстве, проигрывают стратегически. Особенно, когда им противостоят носители китайского, английского или немецкого языков.

Лечение общения, терапевтическое изменение его характера - одновременно есть лечение общества. Терапия языка = социальная терапия.

Поэтому мы говорим, что общество требует применения социальной психотерапии, или макротерапии. Макротерапия, как и любая другая психотерапия, возможна средствами языка, через организацию здоровой языковой игры (ведь любое поведение есть язык, а любой язык есть поведение).



4. Общественная солидарность складывается вокруг образа будущего. Под образ будущего переписываются (переосмысляются и переживаются) История, биография (как цепочки образов прошлого). Поэтому на языке, понятном обществу, и одновременно языке культуросообразном (обладающем исторической легитимностью) предстоит прописать образ будущего, вбирающий такие характеристики как ясность, очевидность, нравственность, справедливость, живость, убедительность и т.д. Эта работа, опять же, возможна исключительно средствами языка.



5. На чужом языке прописывается чужое будущее. На разбалансированном, больном языке (языке с элементами чужого языка, полного смысловых "дыр") прописывается разбалансированное, негармоничное, больное будущее - или притворное будущее, т.е. "будущее, которого нет", которое не в состоянии стать, но которое, присутствуя в слое бессознательного, непрерывно отравляет настоящее. Больное настоящее - свидетельство заражённого будущего. Смута в настоящем имеет источником своим смутное (мутное) будущее.

Именно на это указывал Мераб Мамардашвили, говоря, что "дьявол играет с нами, когда мы мыслим неточно".

Например, так сделали отечественные демократы, предложив стране образ будущего, калькированный с западного настоящего. Более того, путь достижения манящего западного будущего - как заимствованного будущего - был прописан на языке прошлого, также заимствованном, но только у большевиков. Что сообщили демократические реформаторы в тот момент ещё советскому обществу: государство - величайший преступник, оно лишило вас всего, все эти годы оно вам лгало, оно вам недоплачивало, оно у вас крало, и поэтому справедливым станет акт возмездия, возвращения награбленного, акт приватизации. Поэтому приватизация замысливалась как действие справедливое, как апофеоз справедливости, а Чубайс - как своеобразный Робин Гуд. Но Робин - образ заимствованный, а приватизация-экспроприация - заимствованный тип действия. Поэтому хотели по совести, а получилось "как всегда".


6. Не всякое заимствование есть зло. Виктор Шкловский в начале века писал: словам свойственно от частого употребления стираться и для освежения восприятия значений этих слов их следует остранять - делать странными, неузнаваемыми.



"Вещи, воспринятые несколько раз, начинают восприниматься узнаванием: вещь находится перед нами, мы знаем об этом, но её не видим… Приёмом искусства является приём "остранения" вещей и приём затруднённой формы, увеличивающей трудность и долготу восприятия".

Замены русских слов на иностранные - "директор" вместо "управляющий", "революция" вместо "переворот", - позволяли остранить эти слова, наполнить новым деятельностным значением. Но за XIX-XX века русский язык пережил три (если считать иначе - четыре) интервенции крупных массивов иностранных слов, и в последнюю интервенцию остранением уже и не пахнет - скорее, наоборот: становятся всё более размытыми, всё более стёртыми целые языковые пласты.


Первая интервенция связана с деятельностью Пушкина - "…ведь панталоны, фрак, жилет, - всех этих слов на русском нет…"; второй массив - конец XIX века, третий - период коммунистической революции (можно, взглянув на процесс иначе, объединить второй и третий в один), и четвёртый (третий) - период пост-перестроечных "нью рашшенз".

Парадоксальным образом сегодня русские слова - наиболее непривычны, а использование русских слов в качестве приёма остранения - наиболее действенно: стоит сказать "объединение" вместо "федерация" - и многие споры о "федеративном устройстве" теряют смысл, а действия президента по стягиванию пространства федерации - наполненными содержания.


7. Время разбрасывать камни, и время собирать камни; "время насаждать, и время вырывать посаженное"; время заимствовать слова с целью остранения собственных, и время восстанавливать слова с целью связать будущее с прошлым, чтобы иметь великое прошлое и великолепное (славное) будущее.

Масштабное остранение как макротерапевтическая работа проводится каждый раз, когда настают времена больших перемен. Большие перемены требуют изменений в языковой политике; великие перемены происходят благодаря опережающим переменам в языке.

Опубликовано http://www.liter.net/festival/YO/reforma/Grad/7tezisov.html


Крымский геопоэтический клуб) http://www.liter.net/club/index.html