То, что Борька Хаят особенный, все пацаны знали. Даром, что за разговоры на эту тему не раз получали по шее. От самого Борьки. Кому приятно, когда за спиной шушкукаются да еще пялятся, как на зеленого слона в трамвае! Но во дворе, где подрастало уже третье после войны поколение и на копейку ничего не скроешь. Особенно такое.
Короче, все знали,- Хаяты- бессмертные. Не совсем конечно. Умереть они могли. От старости, например, или инфаркта какого-нибудь. Может быть даже от гриппа, хотя не уверен. Все дело в том, что никого из Хаятов нельзя было убить. Ни за что!
История нашего двора началась еще в 98. Тысяча восемсот. С той поры сохранились самые нижние камни забора (те, что черные), бывший угольный сарай (сейчас в нем дворник метлы складывает) и семья Хаятов. Прадед нашего Борьки, Идель, одним из первых поселился в подвальной квартирке доходного дома братьев Кацманов. Не только поселился, но и пережил и братьев и тот старый дом. Я еще помню, как он сидел на лавочке под акацией... Прямо со двора его однажды и увезла "Скорая". Увезти- увезла, но все равно опоздала. Поэтому-то я и знаю, что Хаяты хоть и бессмертны, но не совсем. Их только убить нельзя. Хотя пытались многие.
Первый раз самого Иделя убивали еще в пятом году. Тысяча девятьсот. Конечно, то что было к нас в городе, по сравнению с Кишеневским погромом просто мелочи, а после того, как мясники с Озерки встретили черносотенцев за Длинной Балкой и вообще все заглохло, у нас во дворе погромить успели. Иделю, тогда еще совсем мальчишке, какой-то гад колено ломиком перебил. Подумаешь! Месяца не прошло,- Идель уже хромал по двору, словно ничего не произошло. Нога, правда, больше не гнулась как следует, но для портного руки важнее. Ему не танцевать, а шить надобно.
Всерьез за Иделя уже в восемнадцатом взялись. Кто его только не убивал: и белые, и зеленые и просто налетчики. Говорят, даже сам Буденный чуть было не затрелил. Все впустую! Будто из рогатки пуляли.
В 39-м настал черед Борькиного деда Янкеля. В доме на Короленко решили, что настала пора разоблачить очередную банду "врагов народа". Янкеля загребли с десятком других портных да сапожников в одну кучу . Не знаю, что они там такого антисоветского нашили, а только по десять - пятнадцать лет лагерей им без лекал одной левой выкроили. Все Хаятовы подельники как ушли так и сгинули, а Янкелю эти лагеря,- тьфу! Плюнуть да растереть. Что ему, бессмертному сделается!
Пока он за полярным кругом прохлаждался война началась
К августу наш город уже под Гитлером был. Швейную фабрику эвакуировали, а Янкелеву Двойру с сынком Изей оставили, иначе под раскройный пресс места бы не хватило.
Две недели фашисты в городе осматривались, а на третью развесили приказ: всем евреям собраться в универмаге. Ясное дело зачем... Не пиджаки раздавать будут. Двойра за день до того черного дня хотела бросить все бебехи, бежать с сыночком куда-нибудь за город. Может и удалось бы, да только дворник, сучья душонка не дал. Караулил, зараза, потом к универмагу, чуть не в тычки погнал...
Вечером обреченных повели к Красной Балке. Сперва по проспекту, потом вверх, мимо казарм, через Куриновку... Это сейчас там асфальт и трамваи ходят, а тогда только узенькие улочки да маленькие домики были. Во дворах огороды, козы. Совсем окраина была, почти село. За крутым поворотом, один из фрицев огляделся по сторонам, не видит ли кто, а потом подхватил малыша Изеньку под мышки, да и швырнул прямо в балку. Двойра даже вскрикнуть не успела. Только губу прикусила...
То что мать перед погибелью смолчала не удивительно, а вот как семилетний пацаненок не запищал- до сих пор понять не могу. Не иначе ангел рот ладонью притворил.
Через неделю Изенька наткнулся на какую-то часть, которая еще из-под Ужевого прорывалась. Тогда в ней человек 50 было, а спустя месяц через линию фронта двое перебралось. Изя Хаят и ефрейтор Портнов.
Потом еще много чего было. Голодная зима в детдоме, эвакуация, бомба разворотившая теплушку. Смерть кружила вокруг паренька как шкодливый кот вокруг кринки с молоком, да только куда ей против настоящего Хаята!
В начале шестидесятых настал черед Аркадию, отцу нашего Борьки доказывать, что не зря фамилию носит. Однажды в рыбном за базаром выбросили коропчуков. Отгородили угол какими-то ящиками, свалили рыбу мутной кучей... Народ собрался, гудит, продавщица колышется как сонная муха. Весы наладить не может, цену никак не узнает, гири не те... Главное- не продает. У очереди уже глаза одурели, голоса - как щебенка под локтями. Какой-то приблатненный вытолкнул из очереди крохотную старушонку:
-Пошла отсюда, жидовка! Привыкли...
К чему именно привыкли городские евреи договорить не успел. Аркаша, хоть никогда не отличался боевым духом, не выдержал, ухватил бычка за воротник:
-Не петушись...- говорит.
Кто же знал, что у гада заточка в сапоге... Короче, прямо от рыбной кучи увезли Аркадия в Земскую... Хирург потом все дивился: лезвие в миллиметре от какого-то жутко важного сосуда прошло. В миллиметре от смерти. Хотя учитывая, наследственность пациента мог бы и не удивлятся...
Знаете почему я все это вспомнил? Да просто позачера увидел нашего Борьку. На КПП возле Хеврона. Он на пару с очень хорошенькой девушкой раздавал солдатикам какие-то пирожки. Я выглянул в окно:
-Борька? Это ты?
Он обернулся, расплылся в улыбке:
-Очкарик! А мы вот с Ривкой...
Только тогда я заметил что Борька прихрамывает. Даже сильнее, чем его прадед.
-Что с ногой?
Борька отмахнулся. Рассказывать ему очень не хотелось, но не зря во дворе меня звали не только "Очкариком".
Это случилось почти год назад. Когда из остановишейся напротив тремпиады машины раздался сухой треск сразу даже не поверилось, что это выстрелы. Был румяный закат середины месяца Шват, у подножия гор запенились розовым кусты миндаля, и адонис шевелил шлаховыми лепестками над разводами буроватой глины. И вдруг кровь. Красная до черноты.
Словно опрокинутый этими нелепыми выстрелами Борька распластался по земле, прикрывая телом худенькую девчушку в военной форме, какого-то пацана в вязанной кипе... А еще- куртинку адонисов, у которых алели уже не только цветы. И бурая земля у обочины вздрогнула, приподнялась прикрывая от огня. Прикрыла, грудью приняла вражий свинец. Признала, значит.
-Вот только ногу зацепило немого,- смущенно улыбнулся Борька,- Ну да ничего. Главное- голова цела. А еще... Знаешь я ведь именно тогда с моей Ривкой и познакомился...
Потом я смотрел как они медленно поднимаются по тропинке в Кирьят Арба и думал... Да ни о чем я не думал, даже не волновался за нашего Борьку Хаята. Что ему сделается, бессмертному?