На самом деле, отношения с Персевалем мне как раз дали очень многое. Хочется написать большой и хороший пост-рассказ, но как всегда нет времени, а потом порыв может пройти.

Мы были парой сумасшедших неадекватов и жили высоко-высоко. Всегда, когда я вспоминаю этот период я вижу мир с большой высоты. Он жил на 12-м этаже, а его мир был так оторван от мира других, что осталось ощущение, нет, не полета, а именно зависания надо всеми. Он был феноменально умен и феноменально глючен, и мне с ним было странно, удивительно, а иногда просто страшно. Он боялся общественного транспорта и людей и обожал старинные книги и географические карты. А еще он любил красоту. И теперь мне кажется, что вся моя интеллектуальность, умение думать, видеть красоту и мыслить в какой-то степени следствие нашего общения.
Я не знаю, была ли это любовь или страсть, но я ворвалась в его мир в несколько дней, и я была первым человеком, которого он в него действительно впустил. А потом он учил меня думать, а я учила его чувствовать. А в перерывах мы ругались отчаянно и жестоко, бог его знает, из-за чего, иногда из-за того, стоит ли уважать людей без высшего образования, иногда - стоит ли учить латынь, иногда - из-за того, что он смотрит на других девушек, а иногда, что я тоже смотрю на других девушках, а иногда потому что кто-то не вынес мусор, много было важных причин для ссор.
Три месяца. Целая жизнь.
Однажды он пришел и с бледным лицом, пряча глаза, сказал мне, что решил отдать себя науке, а я ничего не понимаю в филологии, и вообще, мы очень разные люди, и если бы мы остались жить в палатке вдали от мира, то были бы счастливы. Но здесь, в реальном мире, он не может нормально сосредоточиться ни на одной научной книге, потому что есть я, и когда он отсюда выйдет, то будет один на один с наукой, а потом найдет себе девушку филолога, потому что так лучше.
А я сказала, что он мудак и разбивает мне сердце, но главное - что он трус, и что когда он завтра проснется, я не представляю, как ему не стыдно будет смотреться в зеркало. И что когда он построит свой правильный мир, то наступит день, когда ему в нем станет невообразимо тошно и от книг, и от своего мозга, и от филологии, и от девушки филолога, и тогда он душу будет готов заложить хоть за одну минуту вот этого-вот бреда, но будет поздно.
И так было сказано, что стало тихо-тихо, и ощутимо показалось: вот эту последнюю фразу где-то записали.
... прошло три (четыре?) года, наступила другая осень и время сделало круг. Странно видеть исполнение своих слов. Странно, но не радостно, потому что тогда было больно, безумно обидно, а теперь - да, красивая и грустная история, наверное, он был прав, говоря, что надо загубить чувство, которое губит жизнь. Наверное, это я по женски, что нафиг жизнь без такого чувства? Время всех рассудило. Каждый остался при своих.

*всегда, когда о нем думала, вертелось: "не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра..." Вот то-то и оно.