Название: We Live In A Toy.
Автор: missxscissorhands
Пэйринг: Райан\Брендон
Тип: Слэш
Рэйтинг: наверное очень-очень лёгкое R.
POV: 1st, Brendon's.
Размер: 2755 words.
Дисклаймер: Not true.
Переводчик: nastya.potata.
Бета: OtherCrazyThing.
Ссылка на оригинал: We Live in a Toy
Разрешение на перевод: Получено.
Примечание: Настя попросила меня выложить перевод, который давно у неё лежал и вот) ИМХО, автор перечитал Паланика, но... как красиво у неё это вышло! =)

*

Все хотят, чтобы их жизнь отличалась от той, которой они живут сейчас. Эта жадность присуща каждому из нас. Голливудский гламур, в котором мы хотим очутиться. Каждая маленькая девочка хочет, чтобы о ее жизни написали книгу. С блестящими картинками, замком и драконом, которого убивает принц. Но без крови. И волосы у девочки будут золотистые и вьющиеся. И она будет счастливой. Вот такую она хочет жизнь.

Каждый маленький мальчик хочет, чтобы о его жизни сняли фильм. Не слюняво-сопливый. Не приключенческий экшн. Некоторые мальчики любят взрывы, но только внутренние. Чтобы что-то излучалось из их груди и вырывалось через уши. Что-то вроде независимого кино с Натали Портман в качестве приглашенной звезды. Но не всякое кино показывают таким, каким оно изначально предполагается для просмотра. Его сокращают. Обрезают. Прессуют. Выпускают. Что-то вроде того. Как мою жизнь.

Я и не начинал жить до того лета, в которое мне стукнуло 15. До того дня.

До того вечера, если быть точным. Монтаж. Около полудня я заблудился на ярмарке. Мои руки липкие от сахарной ваты. Я стою в очереди на чертово колесо. И я не обращаю никакого внимания на сено под ногами, потому что за весь день я не увидел ни одного животного. Девчонки, стоящие позади меня, сплетничают между собой. Влюблённые передо мной, - они корчат друг другу рожи, трутся носами. А я чувствую себя как идиот. Один, с липкими руками, и мне даже не с кем прокатиться. Билетёр говорит мне:

- Ты не можешь сидеть один. Извини, парень.

«Извини». Пометьте, что это единственное слово, которое мне никогда не говорили до этого.

Кто-то сбоку от меня произносит:

- Я поеду с ним.

Я смотрю на маленький розовый билет и слежу взглядом за движениями руки. К билету прилагается худосочная рука. К билету и руке, прилагающейся к нему, прилагается парень примерно моего возраста с лицом, разрисованным так, словно солнце подралось с луной. Он ныряет под перила и тянет меня за собой. Когда мы садимся, он говорит:

- Я Райан.

Монтаж. У меня в горле так сухо, что я не могу говорить. Райан говорит мне, что он боится высоты. Он сжимает мою липкую руку, зажмуривает свои раскрашенные, желто-оранжевые веки и спрашивает:

- Тебе весело? Ты ведь хотел прокатиться, это весело, по-твоему?

Я наконец говорю:

- Да, – смотрю на наши руки, – мне весело.

«Веселье» как единственное влияние, которое когда-либо оказывал на меня Райан.

Монтаж. Райан приводит меня на тренинг по управлению гневом. Он постоянно выкидывает что-то в этом духе. Мы занимаем наши места в конце аудитории. Всегда в конце - для лучшего обозрения. И драк. Райан говорит, что нам всегда следует приносить попкорн. Но мы никогда его не приносим.

Он говорит:

- Агрессивным людям нужно уметь сдерживать свою злость. Они должны признать, что поступают неправильно. Чудовище внутри них хочет, чтобы его наполнила любовь.

Он слово в слово повторяет то, что говорит парень с пюпитром перед аудиторией.

- Почему мы это делаем? Зачем мы здесь? – спрашиваю я.

Райан резко поворачивает голову ко мне:

- Затем, чтобы помочь себе. Увидеть, в кого мы можем превратиться в один прекрасный день. В кого мы не должны превращаться.

Он откидывает волосы со своего лица и проделывает то же самое со мной.

- Брен, мы должны понять, что наши родители сделали не так.

В этом-то и дело.

Монтаж. Жизнь Райана хреновее, чем стена в общественном туалете. Даже без граффити. Потому что и они там есть тоже. Потому что его отца выводит из себя то, что он не может найти работу. И то, что Райан слишком похож на свою мать.

Монтаж. Райан вкладывает ножницы мне в руку.

- Подстриги коротко, - говорит он мне, - чёлку или что-то в этом роде.

Монтаж. Райан держит меня за руку, пока мы идем в магазин винтажной одежды, где продаются всякие шляпы и шарфы. Где все пахнет как доме моих бабушки и дедушки. Где на одной стороне висят жакеты, а на другой - цветастые юбки. Где Райан сидит на маленькой табуретке и рассказывает мне разные истории через дверцу примерочной.

Монтаж. Примерочная. Где мы с Райаном вдвоем. Он натягивает тёмно-синий жилет поверх своей белой футболки. А на мне – одна из его белых футболок.

- Мы должны быть как полотно для картины, когда идём по магазинам.

Затем он рассказывает мне историю про девочку и воздушный шар. Она наклонилась слишком близко к потоку горячего воздуха и обожгла руки и научилась рисовать, держа кисти в зубах. Райан говорит слишком быстро даже для своей замедленной манеры говорить.

- Знаешь, что забавно? Когда она умерла, причину смерти установили по зубам. Ее убила краска. Токсины, содержавшиеся в них, привели к удушению.

Он прижимает свои ладони к моей спине и разглаживает складки на моем жакете цвета сливы. Он разворачивает меня.

- Мне нравится этот.

Я позволяю Райану застегнуть несколько коричневых пуговиц и спрашиваю:

- Это реальная история?

Райан мотает головой.

- А что вообще реально?

Он смотрит на меня.

- У тебя ведь есть деньги? Пиджак этого цвета слишком тебе идет, чтобы оставлять его здесь.

Монтаж. Райан очень любит лето и тащит меня к двум пням, мощные корни которых переплетены. Они выглядят так, словно держатся за руки целую вечность. Он сажает меня. На данный момент, Райану восемнадцать, мне – семнадцать. Я – единственный, кому Райан позволяет стричь свои волосы. Райан – единственный, с кем я хожу по магазинам. Единственный, от кого я терплю звонки в 4 утра. Я – единственный, с кем Райан катается на чертовом колесе. До этого момента. К этому времени Райан прочел так много и принес мне столько книг, что моя голова была словно библиотека. Он открывает черный маркер и проверяет его на своих джинсах. Жирная «Б» теперь всегда будет красоваться на колене его любимых джинсов.

На пне Райана 212 колец, на моем – 211.

- Они как мы, только старше, - шепчет он.

Он целует меня в нос.

- Ты никогда не думал о том, чтобы сделать себе татуировку?

Не думал. Я закатываю глаза и пожимаю плечами. У меня болит горло, так что Райан велел мне не разговаривать.

Пометьте - «больное горло» как невозможность разговаривать каждое лето, начиная с раннего детства.

Мои руки сложены на коленях, а губы прижаты к предплечью. Я отрицательно качаю головой. Я никогда не задумывался о татуировке. И у меня нет времени. Райан чертит прямые и зазубренные линии. Закрашивает их. Я могу только наблюдать за ним. Он закусил нижнюю губу и сосредоточенно нахмурился. Единственное, что я слышу – это пение птиц. Ощущение того, как указательный и большой пальцы Райана касаются моего локтя, заставляет меня замереть в ожидании. Словно я хочу, чтобы все это поскорее закончилось.

Через несколько минут Райан улыбнулся.

- Готово, - говорит он. – Получилось не так уж плохо.

Он дует на рисунок, чтобы он высох прежде, чем мой пот его размажет. Когда я опускаю глаза, мне кажется, что я вижу кривые зубы.

Горло болит и саднит, но я спрашиваю:

- Что это? Зубы?

- Нет.

- И это не рот?

- Теплее.

- Рай, что это? – я выворачиваю руку, чтобы посмотреть, - клавиши пианино?

Райан пожимает плечами.

- Ты очень хорошо играешь. Почти так же, как говоришь.

Он располагает мою руку так, что она снова находится над моим ртом.

- Я слышал, как ты играл, когда был зол. И когда нет. И когда ты проснулся раньше меня. Как будто… Тебе почти не нужно говорить. Пианино всегда знает, что ты хочешь сказать.

Монтаж. Позже в тот же день я пытаюсь держать руку неподвижно, разрисовывая запястья Райана маркером. Толстые черные буквы складываются в «Mad As A Hatter» на одном и «Thin As A Dime» на другом. Когда я спрашиваю, что все это значит, он отвечает:

- Том Уэйтс – Бог.

Я раздумываю над его словами, а потом говорю:

- Я не знаю, верю ли я в Бога. Знаешь, меня всю жизнь заставляли верить в него. Думаю, это все равно что больше не верить в зубную фею. Это все выдумки.

- Значит, поймешь позже, - отвечает Райан, и я заканчиваю «Dime», – мы сможем заставить тебя поверить.

Монтаж. Мы только что сошли с чертового колеса. Райан спрашивает, как меня зовут. Я наконец-то говорю ему, что мое имя – Брендон. Я благодарю его за то, что он прокатился со мной, несмотря на то, что ему было страшно. Он пожимает плечами.

- Как ты мог прийти сюда с неразрисованным лицом, Брендон?

Потому что я люблю сладкое. У меня было десять долларов, и я купил сахарную вату на них.

- У меня больше нет денег.

Монтаж. Мы внутри шатра, и Райан разрисовывает мое лицо. Я вздыхаю, когда понимаю, что он здесь работает. К шестнадцати годам у него уже большой опыт в этом деле. Он держит кисть у моего подбородка.

- Чего бы ты хотел?

Там висит карта или что-то вроде того, Райан снимает ее с булавки и протягивает мне эти картинки. Я мог бы стать небом, как Райан. Таким, как оно выглядело, когда я встретил его. Мог бы стать львом. Эльфом. Оловянным солдатиком. Куклой чревовещателя. Вот ее-то я и выбрал. С розовыми щеками и черными, как темная кровь, линиями, тянущимися от уголков моих губ. Райан откидывает волосы с моего лба.

- Никто никогда не просил нарисовать ее. Я думал, ты выберешь льва.

- Почему?

- Одинокий. Отважный, - он пожимает плечами, - не знаю. Подними голову. Вот так.

Монтаж. Мы в комнате Райана. Мне уже шестнадцать, и скоро я получу права. Монтаж. Райан прижимает меня к своей кровати – тело к телу, и мне интересно, сколько займёт времени перед тем, как мы кончим в самый первый раз. Это словно: свет, камера, МОТОР! - и я будто снова учусь дышать.

Райан обвивает меня своими худыми ногами. Его ярко-желтая футболка с V-образным вырезом болтается где-то внизу. Я сконцентрировался на маленьком розовом сердечке посередине его футболки.

- Брендон?

- Да?

Пальцы Райана возятся с моим ремнем из искусственной белой кожи. Заклепки отваливаются.

Райан спрашивает:

- Все нормально? То есть… нам не обязательно…

За исключением того, что я отвечаю ему тогда, когда не намеревался. Я откидываю голову назад и слегка выгибаюсь, потому что его пальцы на моей ширинке.

- Черт.

Я представляю, что сказали бы мои родители, если бы были здесь. Они бы отругали меня за богохульство и секс до брака. С парнем.

Монтаж. Райан целует меня прежде, чем запереть дверь на случай, если его мать придет с работы раньше. Его отца нет дома. Его не было несколько дней, но он звонил из мотеля. Райан прикрывает глаза и водит языком по моей губе, и ему, кажется, наплевать. Хотя мы все порой притворяемся.

Дарим подарки на День рождения. Мне исполняется шестнадцать, и это первый раз, когда мне хочется не получать, а отдавать. Чувствуя себя при этом так, словно получаю что-то взамен. Тогда это было не так запутанно, как это звучит сейчас.

Монтаж. Мы с моей матерью поругались как раз перед тем, как я пошел на ярмарку и встретил Райана. Поругались из-за того, что курение марихуаны, переодевание в костюмы и участие в конкурсах ради того, чтобы выиграть золотую рыбку – это грех. Для нее. Просто чтобы вы знали: я никогда не курил марихуану. Мне было пятнадцать, и я сказал об этом матери. Тогда отец ударил меня и сказал, что если я вернусь домой с разрисованным лицом, то мне лучше вообще не возвращаться.

Монтаж. Райан закончил раскрашивать мое лицо, и я спрашиваю его, далеко ли он живет и могу ли я у него переночевать. Монтаж. Райан облизывает губы, и желтая краска на них бледнеет. Он отвечает:

- Не очень далеко. Хочешь яблоко в сахаре?

Монтаж. Запомните сцену, где Райан доедает яблоко после того, как я слизал с него весь жженый сахар. Монтаж. Я знакомлюсь с матерью Райана, и она говорит:

- Как славно видеть, что Райан заводит друзей. Идите умойтесь и готовьтесь ко сну, - и еще, - Райан, я нашла отличный новый книжный магазин, смотри, что я там купила.

Монтаж. Райан читает мне перед сном стихи и сонеты Шекспира. Он спит на верхнем ярусе кровати, а я, так и не смыв краску с лица, на нижнем.

Монтаж. Я снова стригу Райана. Наша первая ссора из-за написанной нами песни. Наше первое примирение после нашей первой ссоры. Монтаж сцены, где мы в подвале Райана, заваленном заплесневелыми коробками, подписанными «THE BEATLES». Подписанными «THE DOORS». Подписанными «FLEETWOOD MAC». Подписанными «ДЕТСКАЯ ОДЕЖДА РАЙАНА». Подписанными «ПИСЬМА».

Монтаж. Мы с Райаном наряжаем манекена и сами наряжаемся в жемчуг и вуаль на чердаке. Целуемся и разыгрываем свадьбу.

А теперь нажмите «воспроизведение».

Манекен – это священник. Райан говорит за него. Высоким голосом он произносит:

- Согласен ли ты, Брендон, взять Райана в законные супруги?

И Райан, с лицом, раскрашенным помадой и тенями, ждет моего ответа. Вполне предсказуемого.

И я говорю:

- Я согласен.

Райан снова говорит высоким голосом, и мы поворачиваем головы к безголовому торсу манекена.

- А ты, Райан, берешь ли Брендона в свои законные мужья?

Райан, снова глядя на меня, отвечает:

- Да.

Священник-манекен говорит высоким голосом Райана:

- Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Монтаж. Наш первый поцелуй в фальшивом браке. Кругом пыль, в спертом воздухе летает моль. Поцелуй вышел смазанным. Я чувствую язык Райана, я впервые чувствую, как чей-то язык скользит по моим губам. Целуясь, мы врезаемся в стену и валим на пол манекен.

Финальные титры. Я улыбаюсь, когда слышу идиотскую фамилию учителя по истории в пятом классе. И много других имен и фамилий, которые я не могу вспомнить. Закат. Такого же цвета, как лицо Райана в нашу первую встречу. Играет слащавая сентиментальная песенка. Становится темно.

Сцена после титров. Райан снова ведет меня к тем пням с переплетенными корнями. Райан спрашивает:

- Брендон, помнишь, когда мы были младше?

И я отвечаю:

- Помню.

К тому времени мы окончили колледж по специальности «музыкальная теория и композиция». Руководитель хора и музыкальный продюсер. Мы вполне успешно реализовали себя в этой области. Мы носим стильную щетину и пишем песни, полные глубокого смысла, несмотря на то, что мы едва смогли бы понять, о чем речь, когда были младше.

Райан говорит мне:

- Я тебя люблю.

И это первый раз, когда он говорит мне эти слова. Райан поглаживает мою руку в том месте, где он когда-то нарисовал клавиши пианино, потому что они могли говорить за меня, когда я молчал. Мои пальцы обхватывают его запястья, на которых я когда-то написал несколько слов, и я чувствую его учащённый пульс.

Монтаж. Я ничего не могу сказать в ответ, и лишь думаю о том, что это – мой хэппи-энд.

Титры.