раз уж я не угомонюсь, пока не напишу - ладно, пишу.

день, как обычно, начался со странностей. ими он и кончился. но по-порядку.

после сумбурного утра и дороги я приехала в универ. там меня ожидал экзамен по высшей математике. я зашла первой и стала писать. вопросы были для меня совсем не сложные, но я решила подстраховаться шпорой. сначала учитель предупредил, что списывать нельзя, я сдвинула шпору как можно дальше на колени, так далеко, что ничего сама видеть не могла.

математик подошел ко мне, снял шпору с колен и сказал: "на выход. встретимся осенью". я сначала немного позлилась, потом поныла, потом поняла, что это бесполезно. тогда я примчалась в деканат и сказала, что преподавателю необходимо, чтобы я получила допуск на экзамен. написав бредовую объяснительную, допуск я получила. мне прошлось ждать, пока все закончат отвечать. потом меня допросили с умеренным пристрастием и поставили пять. что ни говори, кажется мы с учителем поняли друг-друга. и он мне понравился.

а потом я - ноги в руки - поехала к Воландемортику на проспект мира. он пришел с новыми сквозными дырками в правом легком. радостный, взлохмаченный, небритый. из королёва подъехали костя, никита и марина. все вместе мы пошли в измайловский парк. там никита катал нас с мариной на лодке. когда я жила у карины, мы много плавали в лодке, и я обожала грести. но тут никита не позволил взять мне в руки весла. маленькую пластмассовую лодку качало, но это не помешало мне чуть ли не на четвереньках перебраться на самый нос лодки, лечь на спину, а голову свесить над водой. это незабываемое ощущение - дует теплый мягкий ветер, а над тобой равномерно несется толща воды.

в шесть вечера костя засобирался в город - к нему приехали его друзья из ессентуков. марина и никита тоже больше не выдерживали хоть и такую мягкую в парке, то такую шумную и раскаленную июньскую москву.

Артём заметно погрустнел. сказал, что ему придется еще час где-то слоняться перед возвращением в больницу и пожалел, что не взял с собой наушников. Я подошла и спросила: "можно мне остаться с тобой?". "Ну если ты никуда не спешишь" - сказал артем. "Напротив, и еще мне очень скучно". До вечера я просидела с ним в неком подобии дворика.

когда я приехала в королёв, на станции меня перехватил Илья. Он был со своей девушкой, имя которой я, к сожалению, вспомнить не могу, и со своим бывшим одноклассником Колей. мы сидели у меня во дворе, я вынесла гитару.

И у меня, и у Коли, и у Ильи были какие-то свои песни. Мы устроили некое подобие концерта, из-за оконных стекол периодическина на нас выглядывали лица.

У Коли песни были просто необыкновенные. Я выделяю его творчество не потому, что Илья менее талантлив, а лишь из-за того, что музыку Ильи я знаю хорошо, в ней его душа, с которой я тоже давно знакома.

А Коля.. Его песни уносили меня далеко, в его чудесный мир, а глаза, светлые и добрые, лучились из-под золотистой челки. Он был в белом, весь в белом, и песни его были такими же белыми, как и он сам.

В отличии большинства музыкантов, которых я знаю, он очень хорошо учился и поступил в мгу без вступительных испытаний по результатам олимпиады. Он был собранный, целеустремленный, с идеалами, ровно как и его песни.

Я слушала его песни и уносилась в мир чудесной сказки, где чувства людей натянуты, как струны, я слушала с распахнутыми глазами и сердцем. Я слушала и не испытывала зависти, ревности к чужому успеху, ничего такого не испытывала. Просто было хорошо.

А потом к нам подошел странный субъект, очень оборванный, грязный и пропитый. Он сел на землю позади скамейки, на которой на тот момент сидел илья и играл на шитаре. я с ужасом посмотрела на волосы этого мужчины - они кишели какими-то насекомыми. когда илья допел, мужчина начал говорить. он рассказывал, что тоже был музыкантом, что в музыке главное не бояться выражать себя. потом стал что-то просить. никто не понимал, что он просит. никто, кроме меня. илья брезгливо предложил ему допить пива, девушка протягивала сигареты, Коля смотрел с дистанции и не участвовал в происходящем. Я тихо спросила: "По-и-грать?".. Он ответил: "Да. Дай хотя бы до гитары дотронуться". Не скажу, что я сделала это без колебаний, но я протянула ему гитару. Он нежно погладил её синее дерево и принялся нас благодарить. Потом закопошился в карманах, достал грязный сверток, развернул пакеты и бумагу и извлек 2 иконы. После всего этого он стал нас благословлять и просить прощения за свою "низменность". Называл меня "дочь", а Илью - "сын".

Я вежливо объяснила, что нам нужно уходить, и мы перебрались в другой двор. Илья со своей девушкой ушли в магазин за едой. мы с колей остались вдвоем. я спела ему "прольются все дожди", он мне что-то своё. Что-то, от чего у меня в памяти осталось приятное ощущение, несколько фраз и общий сюжет.

Дома я была окрыленной. Я едва не влюбилась. Ещё бы, такая красота. И снаружи, и внутри. Может, мне больше не писать ничего? Ну уж нет, я обязана записать все, что подарила друзьям этой весной. А дальше, может быть, и не стану. На качественную музыку нужна и душа, и время.  Многие "пописывают" песни, рассказы, даже целые книги, но так мало людей доводит это дело до конца. А в конечном счете, на искусстве наживаются люди, не имеющие ничего общего с творчеством.

Я не буду много думать об этом - знает ли коля все то, что знаю я. сохранил бы он свой белый цвет после этого. а может, он знает еще больше?

Какая разница. Но одно знаю точно - одной встречи с ним мне не достаточно.